Муза, Апполония и другие тварюшки
Автор: Наталья ВолгинаДоброе утро всем-всем-всем! А с прошедшим вас Днем котиков
И в связи с таким ми-ми-мишным праздником вспомнила Ната, что давненько не брала в руки шашек, то бишь во флешмобах не участвовала. А тут Екатерина Овсянникова классный флешмобик замутила author.today/post/613441. Ну чо - Ната о котиках завсегда рада
Во первых строках своего письма хочу представить почтенной публике свое сокровище (хны-хны...) которое некогда упало с неба как подарок, а может, кара за Наташины грехи
И ведь не хотела, они сами пришли!
Неким сентябрьским, уже далеким утром (ой, как времечко бежит!) явилась на порог Муза и сказала: "Мамо, я ваша навеки!" Да, почти так и сказала, во всяком случае мяв стоял на весь подъезд. Несмотря на весьма некрупные размеры - ну, представляете, как выглядит месячный котенок? - голосом тварюшка обладала трубным; жаль, нет кошачьих опер, моя Муза была бы в ней примадонной. Пришлось взять...
В подъезд ее подкинули с коробкой, которой лежали тряпки и чаплашка с кормом; ночь она пряталась, а на вторую орала под дверью спальни так, что с тех пор двери мы не закрываем даже в ванной. В остальном же это кротчайшее существо на свете, деликатное, изящное и крайне понятливое; за все время совместного проживания это создание не разбило и не попортило ни одной вещи. Ну, почти... Затяжки на шторах в погоне за приблудной мухой (а чо она летает!) и поцарапанные двери не считаются, ибо нефиг закрываться
Если бы существовал кошачий балет, она и там была бы примадонной
Апполонию подобрала сестра. Котенок прятался в кустах, извлечь его оттуда стоило усилий; поскольку у нее самой три котофея, отдуваться пришлось Нате... При ближайшем рассмотрении оказалось, что у зверушки сломана задняя лапа, причем, как сказали в клинике - возможно, человеческой рукой... Запуганной котейка была совершенно, полгода жила за диваном, потом постепенно стала выходить. Вот мы во всей красе:
Характер у Апполонии оказался твердый, нордический, мелкошкодливый; крайнее любопытство отличает эту мелкую особь рода кошачьего. В какой только дыре она не побывала! Если вы открываете дверь и сверху на вас падает что-то мягкое, это не манна небесная, это Апполония. Второе ее прозвище "Хромой Тимур", ибо несмотря на увечную лапку (из бедра, увы, пришлось удалить фрагмент кости), гоняет она Музу, будучи не в настроении, молча и страшно. Муза спасается с воплями, куда той сирене, я удивляюсь, что соседи до сих пор не вызвали каких-нибудь "зеленых", потому как слушать это невозможно
Вот девицы общаются через стекло, так безопасней)) Белокурая ангельская внешность обманчива (но что делать и на ангеле бывают пятна). Темненькая Музка в два раза тяжелее, но рулит хрупкая Апполошка. Впрочем, Муза и сама хороша, цепляет Апполошку исподтишка, а потом смывается.
Сейчас, правда, Муза несколько привыкла, что она не бог и царь в отдельно взятой квартире, и что жратвой и мамой надо делиться. И ходит за Натой, как за главной львицей, весь маленький прайд, потому как - ой, ребята, брошенные кошки ласковы как собаки... Наверстывают, наверно, за все страхи и всю боль, которую испытали в жизни...
А этот милый котик из повести Аленький цветочек. Поскольку жанр произведения ужасы и мистика, котик соответствующий
Огонь в печи дотлевал, фарфоровых тарелок на столе не было, вместо чашек стояли коровьи копыта и крысиные черепа. Догорала оплывшая свеча, на черепках лежали жабьи тушки, воняли вываренные человеческие мозги, остро пахло дурманом и аконитом. Ведьма, взлохмаченная, постаревшая, сидела на лавке и кормила черного кота грудью. Когда кот оторвался и поднял голову, Аладьев с ужасом увидел, что это не кот, а огромный паук, покрытый шерстью, и что из груди ведьмы, из третьего соска, зияющего как окровавленный глаз, течет не молоко, а сукровица. Зыркнув на него двумя парами глаз, паук снова прильнул к груди женщины, ведьма осоловела и клевала носом, руки ослабли; чтоб не упасть, паук вцепился в ее предплечья мохнатыми конечностями, до омерзения мускулистыми. Почти в беспамятстве Аладьев соскользнул на пол, мелко крестясь, пополз к выходу. Тварь, сидевшая на руках колдуньи, вскинулась – то ли услышала слабую его возню, то ли почуяла дуновение воздуха, - выпустила из челюстей грудь, шлепнулась, завозившись, на пол, зашипела, как проколотое колесо.
Аладьев в панике метнулся в сторону: ему, стоявшему на карачках, чудовищный паук был вровень с головой, - рванул к двери. Тварь устремилась следом, хватала за ноги. Резкая боль пронзила Аладьева - кошачьи когти, увеличенные втрое, проехались по его голени. Когда ведьма очнулась, он был уже у порога, выскочил на крыльцо, скатился по неожиданно скользким доскам, сверзившись, угодил в снег.
Не оглядываясь, он бежал, полз и карабкался – порой на четвереньках, ноги не держали его. Сердце безумно билось, в голове стучало, он почти ничего не видел, только чувствовал кожей холод – холод и мороз, ударившие летом.