Бог простит

Сегодня, второго марта, Прощенное Воскресенье. Православные просят прощения друг у друга, а в ответ слышат, “Бог простит”. Такова традиция. Я думаю об этом весь день. И решила сценку написать в контексте романа “Новая Жизнь”. 

Причем вот здесь и сейчас. Дело в том, что действие в эпилоге романа происходит в 2025 году. Финал – 17.03.25

А эта сценка-диалог происходит сегодня, в Прощенное Воскресенье. 

Бог простит

— Юр, я блинов напекла. На, поешь. Думала во Владимир в “Теремок” позвать…

— “Теремок” не то, ты готовишь вкуснее. Да и отвык я за четверть века от этой ресторанной еды. 

Хочется ему сказать, что теперь-то уж можно заново привыкать, но я молчу. Молча смотрю на то, как Юра берёт блины, один мажет мёдом со сгущенкой, а другой – шоколадной пастой с орешками, и чувствую, как сердце полнится благодарностью к Всевышнему. 

Скоро наша с Юрочкой серебряная свадьба. 

Вольному воля, полная амнистия, можно праздновать где угодно. Но я точно знаю, где мы будем праздновать. Здесь. 

Сегодня библиотечный день, а это значит, после двенадцати придут люди заниматься. 

Воскресенье, тем более Прощенное, даст им возможность посидеть подольше, попереписываться с родными. Услышать или прочесть в ответ на просьбы о прощении, «Бог простит».  

Съев несколько блинов, Юра вопросительно смотрит на меня, я киваю в ответ. 

И тут же на вторую тарелку ложится горочка свеженьких блинчиков. 

— С чем ты будешь есть? 

— Мне только сгущенку, — отвечаю не сразу, что мгновенно привлекает его внимание. 

— О чём ты думаешь? 

— Сегодня Прощенное Воскресенье. Все у всех прощения просят, а в ответ слышат…

— «Бог простит». Вроде как перекладываем ответственность на него…

Я удивлённо смотрю на мужа. 

— Признаюсь, я не знаю, не читала об этом. Но понимаю это вот как: «Не суди, да не судим будешь». Это о том, что Бог нам всем судья. А раз Он судья, значит, и прощать тоже – Его миссия. Как говорил Воланд, «Каждая инстанция должна заниматься своим делом». С одной стороны, так по-советски звучит, а с другой, это истина. У Бога свои обязанности, у Дьявола свои, а у людей свои. И каждый исполняет свою роль для того, чтобы во Вселенной всё было правильно. 

Юра молча изучает выражение моего лица, а потом задаёт мне неожиданный вопрос: 

— Как ты думаешь, зачем человек создан так, чтобы быть окруженным массой соблазнов? То есть, я что имею в виду: мы бы не убивали друг друга, не причиняли боль, если бы это было технически невозможно осуществить. Если бы телу человека не нужно было есть, пить, одеваться, участвовать в соц обмене «деньги-вещи-деньги», и ни в каком ином обмене, если бы мы жили в Раю и не знали о грехе, о добре и зле, то и не творили бы зло…

Почему Он не огородил Древо? Зачем вообще посадил его так близко? 

Чтобы на это ответить, мне не нужно думать. Ответ давно уже пришёл ко мне: 

— Чтобы исполнить возложенную на нас миссию Пути, которую нам предназначено исполнить. Мы бы не помогли себе и Богу, оставаясь душами в Эдеме. Всевышний создал нас с целью преодолеть своё одиночество. А преодолеть одиночество можно лишь с тем, кто равен тебе. Материальное воплощение, греховность человека необходимы Богу, чтобы наши души прошли все испытания и вернулись к Создателю равными. То есть теми, у кого был выбор: добро или зло, жизнь или смерть, созидать или разрушать. В этом суть, в способности всякий раз правильно выбирать. 

Знаешь, в чём заключался величайший грех Каина? 

— В братоубийстве? 

— Не совсем. Когда кровь невинно убитого Авеля воззвала к Создателю, Бог спросил Каина, «Где Авель, брат твой?» На что Каин высокомерно ответил, «Разве я сторож брату моему?» 

То есть, мало того, что он совершил убийство, он отказался признавать свою вину. 

Поэтому в русском языке слова «раскаянье» и «покаяние» имеют в себе корень, «Каин». Отказ от пути Каинова. Отказ отрицать свою вину. Осознанное принятие своей вины и публичное в ней признание. 

Вот тогда мы отказываемся быть потомками братоубийцы, солгавшего Богу. Тогда мы выбираем другой путь. Каемся перед Богом, просим у Него прощения, и уповаем именно на него. 

В этом великое предназначение Создателя. Он наш единственный судья, и Он способен простить нам всё. Именно поэтому сегодня мы говорим друг другу, «Бог простит». 

Юра молчит. Мажет мне блин сгущенкой, думает. А я молюсь отчаянно о том, чтобы вопрос, зреющий в его сознании, не был задан… 

— А как думаешь, меня Он уже простил? 

С чего я решила, что удастся так легко свернуть этот непростой разговор…

— Ты до сих пор в этом сомневаешься? 

Теперь мы смотрим друг другу в глаза. 

— Моя встреча с тобой – аванс от Бога. Семья и амнистия – доказательства верности избранного пути. А что до прощения…

И в кухне библиотеки снова воцарилось молчание. 

Слова никак не находятся, самые нужные, и я обращаюсь мысленно к Творцу за помощью, как делала сотни тысяч раз за прошедшие четверть века. 

Проходит миг, а может вечность, я открываю рот и говорю два слова: 

— Бог простил! 

И знаю, что доказательства не нужны ни ему, ни мне. Мы оба знаем, что это так. 

— Милосердный Создатель! — тихо и благодарно говорит мой муж. 

— Ты заслужил, — вторю ему. — Любовь награда без заслуг. Прощение – другое. Тем более Божье. Оно отличается от людского. 

— Чем? 

— Люди способны простить только если захотят. А не захотят – не простят. Будут свою душу в клетке с непрощённым держать. А ключ выбросят. Мучать станут и его, и себя. Не понимая, что заперли клетку своими руками, и себя в неё заточили сами. Бог прощает по-другому. Видит раскаяние, слышит покаяние, потворствует искуплению. Тогда отпускает нам наши грехи. У Бога прощение заслужить сложнее. Дольше. Но Его прощение полное, а людское… не всегда такое. 

Минуту мы оба молчим. 

— Скажи, «Око за око, зуб за зуб», о том, что это справедливо, наказывать смертью за убийство? 

Мать моя женщина, вот опять! Господи, помоги!

— Помнишь десять заповедей? 

Юра кивает. 

— Помнишь, что только одна из них не начинается с запрета и не имеет дополнительных уточнений? 

— Помню. 

— А помнишь, сколько уточнений имеет заповедь «Не убей»? 

Опять короткий кивок в ответ. 

— А знаешь, почему? Потому что научиться любить другого, того, кому как тебе Творцом дарована жизнь, гораздо сложнее, чем ненавидеть, разрушать, убивать. 

И тут я скорее вспомню Гэндальфа, объяснявшего Фродо о Голлуме, почему его нельзя убивать, несмотря на то, что он убивал, ради обладания Кольцом, и был способен убить опять. Потому что «Смерть в качестве окончательного приговора нужно выносить осторожно». Ты же помнишь, если бы Бильбо убил Голлума еще на своем пути, или если бы это сделал Фродо, некому было бы мир спасти, пускай кажется, что случайно, от победы Саурона. 

Фродо проиграл битву с Кольцом. Саурон видел его. До поражения оставалось немного. И лишь безмерная тяга Смеагола к Кольцу в итоге Средиземье спасла. Вроде бы случайно, а на деле закономерно. Предопределённо. 

Гэндальф не знал о том, какая роль провидением отведена Голлуму. Он знал, что нельзя казнить без крайней необходимости. 

Нельзя, даже если речь о том, кому приходилось убивать. 

Поэтому я уверена, что далеко не всегда мы в праве карать смертью за смерть. Есть самооборона. Вот о ней речь в Библии. «Не убей, но». Кто в дом твой с оружием и намерением злым придёт, должен первым пасть. Вина больше на том, кто не убил и не защитил! 

А что до того, о чём думаешь ты: Юра, нам не дано возвращать с того света. Не дано исправить содеянное уже зло, завершенное. Можно и нужно: раскаяться, покаяться, и искупить вину. Как искупить чужую смерть? Даря жизнь. Только так и никак иначе. Поэтому Бог даёт нам детей и внуков. Чтобы жизнь всегда побеждала смерть. 

А души погибших по твоей вине людей пошли дальше. Им было предназначено пойти дальше. И уйти… Как не жестоко это звучит, но, будь им уготована другая судьба, всё сложилось бы у них иначе. Мы с этого начали эту беседу: зачем мы созданы смертными, хрупкими, способными испытывать причиненную боль и причинять боль. Зачем, чтобы когда-нибудь, имея полную свободу выбора, всякий раз выбирать правильно. 

Но пока мы от этого ещё далеки. Важно продолжать к этой цели идти. Если идти, придёшь. А вот если стоять на месте и клясть Творца за то, что искушение есть, никуда мы не придём, никогда. 

Если хочешь, проговори всё снова сейчас, попроси прощения ещё раз, у всех. Он послушает и я. А когда ты закончишь, шепну тебе «Бог простит». И Он простит. Вернее, ты просто снова глубоко поверишь в то, что недавно сказал: «Бог простил». 

Знаю, это займёт время. И время у нас есть. 

Когда всё сказано, всё вспомнено, и отпущено, я тоже прошу прощения – у Юрочки. За то, что всегда любила его сильнее, чем по сумме всех его прошлых грехов. 

— Бог простит, — ответил Юра, и мы оба ощутили – свободу. 

Для тех, кто дочитал до конца, мой роман "Новая Жизнь" живет здесь: https://author.today/work/372107