Ключ. Двадцать восьмая глава

выложена полностью.

Горбун уселся, кряхтя, на матрас. Сдвинул трухлявые конторки,  отслужившие, верно, уже свой век в городской библиотеке, вместе так,  чтоб между ними остался малый зазор, и вынул из мешка, водрузил в  получившуюся подставку Вороний Глаз.

Камень. Черный осколок  горного хрусталя. Первая его удача. Единственная на многие и многие  годы. Он — совсем ещё мальчишка тогда — трудился переписчиком  в королевских архивах. И прослужил бы так всю свою жизнь, может быть  даже став бы со временем архивариусом, но не умея сделать себе  дальнейшей карьеры без денег и связей, если бы не пропадал в хранилищах  денно и нощно, ища других способов заполучить власть, помимо смазливого  лица, да богатого папеньки.

Однажды, он снял с полки очередной  фолиант. И уже через год упорного труда над пожелтевшими страницами  он притащил в одну из башен пойманного в университетском саду ворона  и украденный в музее кусок хрусталя.

Глупец! Он использовал его  весь, целиком, не понимая, как повезло ему, и что второго такого осколка  он будет искать не один десяток лет и продаст, в конце концов, за него  свою душу.

Он убил ворона. Задушил, с содроганием и потаенным  возбуждением ощущая, как бьется в руках тело. Губы шептали слова  заклинаний, а прозрачный горный хрусталь наливался, клубился  аспидно-черною тьмою. Он любил свою птицу. Он никого не любил кроме неё.  Скопив денег, он заказал Лучшему другу висельника стальные когти  и клюв. А потом едва не сошел с ума, осознав, что не всякий камень  годится стать ловушкой.

Воспоминания причиняли боль.