Восьмой день весны

Как же я люблю приезжать домой под праздник! 

По дороге с вокзала я купил маме цветы и её любимое вино, нам с отчимом – любимую водочку, а сестрёнке – тортик с вишнями и грецкими орехами. 

Уже в подъезде меня окутывают запахи ванили, тёплого теста и еще чего-то очень аппетитного… похоже, мяса с восточными приправами. А на пороге квартиры меня обнимает мамуля, сбоку на шею мне вешается сестрёнка, а из кухни выходит отчим в мамином фартуке и пожимает мне руку. 

А мясом-то, оказывается, из нашей кухни пахнет… Это отчим готовит на восьмое марта свой фирменный плов. 

Мамулька моя (страшно сказать!) пятый десяток разменяла, но я всё время думаю, что ей тридцать шесть, она так выглядит! Говорит, что это потому, что её любят. Мы, значит, любим. Сестрёнка у меня пока что унисекс, но я вправляю ей мозги, чтобы выглядела, как девушка, а не как "вешалка универсальная". 

Когда приезжаю домой на праздники, особенно остро понимаю, что такое семья, дом, и каждый раз горло перехватывает от невысказанной нежности к моим любимым женщинам – маме и младшей сестрёнке. Мама иногда говорит с укоризной: «Что же ты не говоришь, что любишь нас? Нам с Нюшкой (так зовут мою сеструшку) так не хватает этих слов». А я не могу это вслух произнести. Не знаю, почему, не выговаривается... 

Но это чувство иногда так захлёстывает, особенно когда с отчимом, Нюшкиным папой, накатим граммов по двести… Тогда от полноты чувств начинаем говорить друг другу в самое ухо о том, как мы любим наших женщин. Наверное, со стороны в этот момент мы похожи на двух поддатых слонов, которые обнимаются хоботами и гудят на инфразвуке на всю саванну, что за своих любимых слоних порвут всех хищников мира, как Тузик грелку. 

Сегодня у меня особая миссия. Нюшка попросила изобразить её бойфрэнда и с понтами забрать её с дискотеки. Наверное, хочет какого-нибудь пацана позлить. Сестрёнка, любимая, для тебя – любые понты! 

Помню, как я изводил её, когда она была ещё совсем маленькой, тырил у неё конфеты и апельсинки, пугал бабайкой, бабкой Ёжкой и прочей фигнёй. А потом понял, как это классно, когда есть младшая сестра, которая смотрит на тебя, как на бога, второго после отца. 

И вообще, я понял, что именно благодаря двум моим самым близким и любимым женщинам – маме и сестре – я вырос уверенным, самостоятельным и чертовски привлекательным. 

Мама сильно переживала, когда в школе мне прилетало от кого-нибудь из одноклассников, и однажды привела меня в секцию айкидо. А чтобы я не бросил занятия, ходила на тренировки вместе со мной почти полгода. 

Когда я психовал из-за прыщей и перхоти, пинцетом выщипывал первые одинокие волосины на подбородке, мама попросила отчима научить меня правильно бриться, и возилась со мной, пока я не научился сам ухаживать за своей физиономией и волосами.

Сестрёнка рассказывала, что её подружки и одноклассницы вздыхали по мне, и этим поддерживала во мне сознание собственной супермэнистости. А когда я вступился за неё во дворе и подрался, то вопрос о поло-ролевой идентификации был решён для меня раз и навсегда — я мужчина и защитник, без вариантов. 

Иду за Нюшкой. Весна в этом году ранняя, круглые сутки стоит вялый ноль–плюс и потому под ногами снежная каша и лепёшки льда – самая противная вещь весной. На улице уже стемнело, в домах светятся окна, народ празднует самый женский день в году. Из окон доносится музыка, нестройные застольные песни. А вот из того окна слышна ругань, там ссорятся всерьёз, с матюками. 

Перемещаются в пространстве пёстрые стайки подростков, девчонки все без шапок, с красными от холода носами, сопливые, но храбро курят и думают, что очень красивые. Красивые. 

Иду мимо детского садика. Большие чёрные окна, а на первом этаже в коридоре горит свет и подсвечивает открытый кабинет. Там, в полумраке, танцуют две молодые сторожихи (наверное, воспитательницы или поварихи в этом садике). Танцуют красиво, сексуально, потом начинают целоваться. С праздником, сторожихи!

На крыльце клуба стоит Нюшка со своей компанией, тоже без шапки, дура, правда не курит. Просто она знает, что если я увижу её с сигаретой, то таких люлей навешаю, что мало не покажется. 

Как договаривались, подхожу, весь такой модный и загадочный, кареглазый блондин баскетбольного роста. Заходим с сеструшкой в зал, танцуем, дожидаемся медляка, во время которого нагло изображаем бывалых любовников. А потом, под завистливые взгляды сопливых от холода подружек, я выношу её на руках из грохочущего клуба. Нюшка счастлива. С праздником, сестрёнка! 

Дома я помогаю отчиму помыть посуду, потом мы курим на кухне в открытую форточку и говорим о работе, о планах на будущее и о том, во сколько мне завтра нужно встать, чтобы успеть на автобус до Екатеринбурга. 

Мама стелет мне постель на полу в Нюшкиной комнате. Простыня и наволочка пахнут лавандой, мама любит этот запах. Она садится рядом на пол и гладит меня по лицу, по волосам. «Мальчик мой, солнышко, как хорошо, что ты приехал», – говорит мама и мягко целует меня в лоб. Под одеяло ко мне забирается наша кошка, долго топчется и громко мурчит, укладываясь под моей коленкой. 

Это был восьмой день весны…