Черная Книга Гингемы

В тот день, когда домик Элли, словно карающий молот неведомых сил, обрушился на зловредную Гингему, Урфин Джюс, по давнему поручению колдуньи, находился в самых отдаленных, забытых богами и людьми уголках Голубой страны. Весть о внезапной гибели волшебницы настигла его лишь спустя несколько дней, и вызвала в душе столяра противоречивый водоворот чувств: тут была и горечь утраты могущественной, хоть и жестокой покровительницы, и тайная, почти непристойная радость – надежда завладеть не только ее скудным имуществом, но и тем, что куда ценнее звонкой монеты – властью над умами и судьбами местных жителей.

Добравшись, наконец, до пещеры Гингемы, Урфин обнаружил лишь зияющую пустоту – недавнее жилище колдуньи напоминало оскаленную пасть неведомого чудовища. В голове угрюмого столяра, начал виться дерзкий, почти безумный план: поселиться в этой мрачной обители, объявить себя законным преемником Гингемы и, пользуясь извечной робостью Жевунов, подчинить себе всю Голубую страну. Но стоило Джюсу переступить порог пещеры, как его охватило необъяснимое, почти животное отвращение. Сырой, пропитанный запахом плесени и смерти мрак, увешанные связками сушеных мышей стены, жуткое чучело крокодила, покачивающееся под потолком, словно насмехаясь над любыми притязаниями на власть, – все это вызвало у Урфина невольное содрогание.

– Брр!.. – пробормотал он, поеживаясь. – Жить в этой затхлой могиле?.. Нет уж, благодарю покорно! Уж лучше ютиться в своей старой мастерской...

Движимый, скорее, алчностью, нежели здравым смыслом, Урфин принялся обыскивать пещеру, надеясь найти знаменитые серебряные башмачки – единственную вещь, которой Гингема, по слухам, дорожила больше собственной жизни. Но, как назло, башмачки словно испарились, будто и не было их вовсе.

– Ух-ух-ух! – раздался вдруг из темного угла насмешливый, скрипучий голос. Урфин вздрогнул, инстинктивно отшатнувшись, и лишь затем разглядел в полумраке два горящих желтым нездешним огнем глаза, принадлежащих огромному филину.

– Это ты, Гуам? – спросил он, стараясь придать голосу уверенность, которой совсем не чувствовал.

– Не Гуам, а Гуамоколатокинт, – сварливо поправил его тщеславный филин. – Неужели ты, Урфин, снова забыл мое полное имя?

– А где же остальные филины? – сменил тему столяр, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом птицы.

– Улетели, – коротко ответил Гуамоколатокинт. – Рассеялись по ветру, как и следовало ожидать.

– А ты... почему ты остался?

– Глупый вопрос, человек, – проскрипел филин. – Что мне делать в лесу? Ловить писклявых пташек и юрких мышей, как это делают мои недалекие сородичи? Фи!.. Я слишком стар и мудр для подобных забав. Мое место – рядом с тем, кто ищет знаний, недоступных простым смертным... и кто готов за эти знания платить.

Урфина осенила внезапная, хитрая мысль. Этот филин... он ведь был не просто птицей. Он был свидетелем многих тайн Гингемы, хранителем ее секретов.

– Послушай, Гуам... – начал было Урфин, но осекся, вспомнив о тщеславии филина. – Гуамоко... – снова запнулся он. – Гуамоколатокинт!

– Слушаю тебя, человек, – снисходительно отозвался филин, словно делая Урфину великое одолжение.

– Не хочешь ли ты... поселиться у меня? Я буду кормить тебя отборными мышами и нежными, трепещущими птенчиками. А ты... ты будешь моим советником.

– И все это, разумеется, не даром? – проницательно заметила мудрая птица.

– Люди, увидев, что ты, мудрейший из филинов, служишь мне, признают во мне волшебника, – признался Урфин. – Преемника самой Гингемы!

– Неплохо придумано, человек, – задумчиво протянул Гуамоколатокинт. – Что ж, возможно, в этом есть некий смысл... И в знак начала нашей... взаимовыгодной службы, я открою тебе одну тайну. Ты напрасно тратишь время, разыскивая серебряные башмачки. Их унес маленький, юркий зверек неизвестной мне породы. А вот что тебе действительно стоит поискать... – филин выдержал паузу, словно смакуя интригу, – ...так это книгу. Особенную книгу. Ты найдешь ее среди прочих вещей, которыми так дорожила Гингема. Она в черном, истертом кожаном переплете, без единого слова на обложке.

Урфин нахмурился, припоминая. Да, Гингема строго-настрого запрещала ему прикасаться к ее пожиткам, и он несколько раз видел, как колдунья бормочет над каким-то древним фолиантом.

– И что же... что же в ней особенного? – спросил он, чувствуя, как внутри нарастает странное, тревожное возбуждение.

– Она досталась Гингеме от очень... древнего источника, – тихо, почти шепотом проговорил филин. –  От источника, древнее самой Волшебной страны, древнее всех известных тебе миров. В ней заключены знания, которые могут даровать своему обладателю невиданное могущество, власть над жизнью и смертью, над пространством и временем... Но... – Гуамоколатокинт снова замолчал, словно борясь с собой, – ...эти знания могут и погубить. Эта книга... она не похожа на другие. Она... живая. Она сама решает, кому открыться, а кого – свести с ума или уничтожить.

Заинтригованный и одновременно напуганный словами филина, Урфин, забыв о башмачках и первоначальном плане, принялся лихорадочно перебирать наследие волшебницы, сваленное в углу пещеры. Наконец, среди ветхой рухляди, он нашел ту самую книгу, о которой говорил Гуамоколатокинт. Это был толстый, увесистый том в истертом, словно изъеденном временем черном кожаном переплете, без единой надписи или украшения. От книги исходил слабый, но отчетливый запах тлена, древней пыли и чего-то еще... неуловимого, но вызывающего безотчетный страх.

Дрожащими руками Урфин раскрыл фолиант. Страницы, сделанные из странного, похожего на пергамент материала, были сплошь исписаны непонятными символами и знаками, перемежающимися с картинами, от которых кровь стыла в жилах. Он не понимал ни единого слова, ни единого знака, но эти рисунки... 

Эти гротескные фигуры, изображающие существ, не поддающихся никакому описанию, эти странные, геометрически невозможные силуэты, эти чуждые, искаженные ландшафты неведомых миров – все это проникало прямо в его душу, минуя разум, вызывая тошноту, головокружение и одновременно – пьянящее, почти болезненное чувство восторга и предвкушения. Словно сама книга, минуя барьеры сознания, обращалась к чему-то темному и первобытному, дремавшему в глубине души Урфина, обещая ему нечто невообразимо великое и одновременно – бесконечно ужасное.

– Что... что это за письмена? – прошептал Урфин, не в силах оторвать взгляда от мерцающих в полумраке страниц. Его голос дрожал, выдавая охвативший его ужас и благоговейный трепет.

– Это язык Древних, – так же тихо ответил Гуамоколатокинт, словно опасаясь быть услышанным кем-то еще. – Язык, который был забыт задолго до того, как первые люди ступили на эту землю. Язык, на котором говорили существа, чьи имена невозможно произнести, не рискуя повредить свой разум. Но даже если бы ты и знал его... – филин предостерегающе поднял крыло, – ...я бы не советовал тебе произносить эти слова вслух. Ни при каких обстоятельствах. Силы, стоящие за ними, слишком... чужды нашему пониманию. Они не знают ни жалости, ни сострадания. Они – сама суть Хаоса, первозданная тьма, которая существовала до начала времен и которая пожрет все сущее, когда придет срок.

Урфин судорожно сглотнул. Он больше не сомневался: эта книга – не просто сборник заклинаний и ритуалов. Это – ключ. Ключ к такой власти, о которой он не смел и мечтать, власти, способной вознести его на вершину мира... или низвергнуть в бездну безумия и небытия. Столяр захлопнул книгу, словно боясь обжечься, но знал, что уже не сможет от нее отказаться. Он будет изучать ее, медленно, осторожно, постигая ее тайны шаг за шагом, пока не почувствует себя готовым... к чему? Он и сам пока не знал. Но Джюс был уверен: эта книга изменит его навсегда.

Бережно прижимая к груди зловещий том, Урфин собрал остатки скудного имущества колдуньи, посадил Гуамоколатокинта себе на плечо и, не оглядываясь, покинул мрачную пещеру. Встречные Жевуны, завидев угрюмого столяра с горящими нездоровым блеском глазами, с филином на плече и зловещей черной книгой под мышкой, испуганно шарахались в сторону, уступая ему дорогу. Они чувствовали: что-то изменилось. Что-то темное и опасное пришло в их мир.

Урфин Джюс зажил в своем старом доме, вместе с мудрым филином, проводя дни и ночи за изучением таинственной книги, все больше отдаляясь от людей, погружаясь в пучину запретных знаний, никого не любя, никем не любимый, и вынашивая планы, которые навсегда изменят не только Волшебную страну, но и, возможно, саму ткань реальности.