Сказка об ядерном Армагеддоне

В комментариях к “Таричетаю” появилась мысль, что в настоящее время ядерный апокалипсис малореален. Вот в 80х - да, а сейчас - нет.

На эту тему сказка, взятая из романа “Таричетай”:

Жили-были две сверхдержавы, две империи. Вроде, как соседи, планета-то одна, и жить бы им в мире, добре и согласии, ходить друг к другу в гости и радоваться жизни. Но, когда они встречались, то мило раскланивались и приветствовали друг друга уважительно, и каждый держал фигу в кармане, и каждый был уверен, что именно его фига больше и сильнее. Когда расходились, то каждый так и норовил исподтишка какую никакую пакость сотворить, и каждый ждал, что сосед что-нибудь мерзкое выкинет. А так внешне, всё благополучно – мир и покой, тишь и благодать. 

И вот одна из империй заболела, сильно заболела – побледнела вся, и рвота кровью, и головная боль с мельканьем звездочек перед глазами, и зрение упало почти до слепоты, и аппетит пропал от болей в животе, и похудела за несколько дней килограмм на пятнадцать. И уже идти не может, лежит и не двигается. Тут бы соседской империи  прийти на помощь и позвать доктора. Ну, или на худой конец, повернуть на бок, чтобы своей кровью не захлебнулась болезная. Но нет, сидит рядом с телом здоровая империя, причитает, слезами умывается, а сама проворными ручонками карманы обшаривает у больной империи, - где же та фига, которой она так боялась все эти годы. Уж всё обшарила, и тело всё ощупала, а никак найти не может. Расстроилась еще пуще, - выходит, зря боялась, нет ничего у той, что казалась такой великой и могучей. Встала и ушла, оставив соседскую державу умирать.  А, и правда, чего беспокоится о той, что уже и не империя вовсе, и даже не сверхдержава, а так – дерьма куча. 

Но больная империя оказалась живучей, - и вроде крови потеряла много, и не видит ничего, и тело, как сухая тростинка, вот-вот ветром сдует, а еще дышит и кряхтит. Кровавая пена на губах, а руками от земли отталкивается, на бок поворачивается.

Прошло время, и болезнь стала отступать от нашей героини. Лежит она в грязи, в собственной кровавой блевотине. Никто больше к ней не подошел, ни один доктор и ни один прохожий. Только всякие мелкие твари норовили трусливо подскочить поближе и насмеяться-поизгаляться над убогой. Зрение постепенно стало проясняться, в ушах звон стих, голова перестала болеть, - и вот уже пытается держава встать на ноги. А соседская империя тут, как тут, - и вроде хочет помочь, подставляет плечо, приподнимает обеими руками из грязи, и улыбается, дескать, вот молодец, оклемалась, а мы уж и не думали, что на поправку пойдешь, уже и панихиду заказали-организовали, и свечку не один раз поставили. А сама норовит тихонько подбить под дрожащие ноги, чтобы снова больная держава упала, да сильнее о землю ударилась. Хорошо, что наша героиня знала, что не надо ждать добра от соседки, посему увернулась от подножки и отошла в сторону. Мы теперь, соседка, выздоравливаем, и помощь нам не нужна.

Ох, и расстроилась супер-пупер сверхдержава! Особенно, когда увидела, что выздоравливающая соседка снова держит руку в кармане. Не иначе, снова затаила фигу в потаенном месте

-Нет у тебя ничего, я искала и ничего не нашла, - крикнула она сгоряча.

А наша, уже практически здоровая держава, улыбается так загадочно и помалкивает. Оно и правильно, сил-то пока еще маловато для открытой борьбы. Снова мило раскланялись и разошлись соседки, - одна, чтобы силы копить, другая, чтобы новые козни планировать. 

Долго ли, коротко ли, двигалось время, но считающая себя самой сильной империя стала мелкие пакости вокруг более слабой расставлять, - то кнопку подложит на то место, куда до этого наша героиня часто садилась, то банановую кожуру подбросит там, где она ходит, то прицельно кирпич сверху сбросит, норовя попасть по голове. 

А наша держава только хитро улыбается, и не садится туда, где кнопка, и перешагивает через кожуру, и уклоняется от летящего кирпича. И медленно и уверенно восстанавливается после болезни.

И вот пришел день, когда супердержава не выдержала. Столкнулись они на узкой тропе – справа и слева отвесные скалы, на тропе вдвоем не разойтись, кому-то надо посторониться, чтобы другой смог дальше пойти. Стоят друг против друга, мило улыбаются, и руки в карманах держат. 

И вытащила супер-пупер сверхдержава правую руку. А в ней здоровая такая фига, страх божий, ужас вселенский. Но наша держава ничуть не испугалась, и тоже достала из кармана фигу – такую же большую и страшную. Скрипнула зубами соседка, посуровела взглядом, и – вытащила левую руку с другой фигой, еще страшнее и больше, даже это была уже не фига, а фиговина размеров не мерянных и невероятных. Да и тут наша держава только покачала головой, и тоже достала фиговину, ничуть не меньше. 

Удивилась супердержава – как же так, у тебя этого никак не может быть, я же искала, ни в одном из карманов этой фиговины не было.

-Так не во всех потаенных местах посмотрела, - ответила держава. И спокойно так и небрежно, как само собой разумеющееся, спрятала простую фигу в карман, чтобы правую руку освободить, а затем откуда-то сзади легким движением  вытащила еще охапку фиговин размеров огроменных, - оно ведь и понятно, чтобы найти, нужно было ручки свои чистоплюйские говном испачкать.

Оторопела супердержава, челюсть у неё отвалилась, красные пятна по лицу пошли, - и пришлось ей в сторону шагнуть, чтобы наша империя смогла вперед идти.

Страшную злобу затаила униженная сверхдержава. И чтобы как-то выплеснуть её, стала издеваться над теми, кто в период болезни пытались поддержать нашу державу. Мало таких было. И до сильных держав им было далеко. Но порой и стакан воды в нужный момент для больного подспорье в борьбе с болезнью. И вот заставила она встать на колени одну из наших дальних родственниц, и уж острым ножичком пытается отрезать косу русую, чтобы обезобразить её. Окликнула наша держава насильницу, - дескать, не делала бы ты этого, не хорошо это, не по-человечески. Супротив, так сказать, законов божьих. 

И дрогнул ножичек острый в руке у супердержавы, и перекосило лицо злобная маска, и задрожали губы, и помутнело в глазах. Упала сильная империя на землю и давай биться в истерике, словно отобрали у неё самую любимую игрушку. Завизжала пронзительно, засучила ногами. И ведь можно её понять, - когда практически уверен, что ты в мире всех сильнее, и привыкла уже, что склоняются перед тобой, а тут на тебе. Нет никакой управы на ту, которая совсем недавно при смерти была. 

И вот тут то всё и началось.

Вздрогнула планета. Взметнула вверх свои воды, обнажая дно морское и заливая сушу. Покрыла поверхность свою трещинами глубокими, в которые без следа провалились города. Заволокло небо тучами серыми и низкими, так, что солнце погасло, и погрузился мир во мрак, который скоро окрасился горящими  селениями людскими и лесами безбрежными.

И сверхдержава крикнула:

– Это ты сделала. Это ты фиговину использовала против меня.

Не стала оправдываться наша держава, потому что думала, что эту пакость сделала сверхдержава. Наверняка, затаив злобу, разработала в своих секретных лабораториях некую хреновину, которая не идет ни в какое сравнение с теми фиговинами, что у обеих были.

Вытащив из кармана руку,  сверхдержава бросила фиговину в соседку по планете, - пусть я погибну, но и тебя с собой заберу. А та не заставила себя ждать с ответом, уверенная в том, что уж она-то обязательно окажется в Раю.

Тут и сказочке конец, а планете той писец.