О прощении
Автор: AleteyaС интересом присоединяюсь к флешмобу Александра Нетылева о прощении. Это, как-никак, одна из моих излюбленных тем)
...Итак, что можно простить? Жестокость? Предательство? Убийство? Уничтожение своей родины? Переход на сторону зла? Даже если это всего лишь прошлая жизнь, а в этой у вас обоих новые шансы и новые старты...
Но что делать с памятью? И что делать тому, кто сам теперь не может простить себя?
...Итак, отрывок из тяжелого разговора того, кто убил, и той, кто была им убита.
И тех, кто все ещё любит друг друга.
Нефрит рассмеялся, и смех был похож на рыдание.
– Та битва закончила все для вас. Но для нас четверых это было… только началом.
…Началом ада. И хорошо, что никто из четырех принцесс уже не видел их тогда.
Воительница Юпитера глубоко вздохнула. Потом обхватила его щеки ладонями, заглядывая в лицо. Зеленые глаза были огромными и бездонными, как две маленькие мудрые Вселенные.
– Расскажи мне. – Ее голос был странно спокоен. – Расскажи мне все, что они с тобой сделали.
…Небо свидетель, Нефрит предпочел бы скрыть это от нее. Или похоронить навсегда в глубинах памяти. Или выжечь каленым железом из собственной судьбы. Но все это было невозможно.
Он хотел бы, чтобы этот ужас, эта грязь и мерзость никогда бы не касались ее. Чтобы это осталось только его кошмаром, его болью. Но они были единым целым, и кошмары у них тоже были общие. Ложь никого бы не спасла.
В конце концов, у Литаны есть все права на него. На его сердце, жизнь, память. На тот израненный, перепачканный лоскут, что был когда-то его душой. У нее есть все права на все, что она пожелает получить от него.
У нее есть право увидеть его… уязвимым.
В конце концов, она никогда ничего не просила у него. Кроме правды.
Но, Небеса милосердные, как эту правду ей рассказать?
Как рассказать о серой пустоте, о мерзости, текущей вместо крови по венам, о снах, после которых заживо сходишь с ума? Как рассказать о дурманяще-сладкой ненависти, которая начинает нравиться тебе? О чужой, ужасающей, но пьянящей своим могуществом силе, заполняющей твое сознание?
О том, как начинаешь… убивать?
И о том, чем заканчивались все попытки убить себя? О том, сколько их было у каждого из четверых? Но даже умереть им не позволялось…
…Он говорил. И каждое слово было взмахом бритвы, вскрывающей старые раны. Каждое слово прорывало душу насквозь и жгло, как кислота. Каждое слово отдавалось болью в темно-зеленом взгляде напротив.
Каждое слово грозило свести с ума их обоих.
Но он говорил. И она слушала.
– …Вот так, – прошептал Нефрит. – Помнишь, ты когда-то сказала, что эти руки не могут быть жестокими? – он протянул к девушке ладони. – Так вот, теперь они стали жестокими, Лита. Они стали.
Ясные изумрудные глаза чуть потемнели. Но в них не отразилось ни страха, ни отвращения, чего он втайне боялся. В них была только печаль.
А потом она взяла его ладони в свои и поцеловала. Каждую.
Нефрит молча зажмурился, пряча слезы.
– Покажи мне свою рану, – тихо сказала она.
Он задохнулся.
– Олененок… Не нужно тебе…
– Покажи.
Глаза цвета весенней листвы смотрели не отрываясь. В них было странное спокойствие… и странная сила. Они хотели знать. Они имели право знать.
И Нефрит сделал то, чего по-настоящему боялся.
Он медленно расстегнул рубашку. Пальцы не слушались, и маленькие пуговки выскальзывали, никак не желая расставаться с петлями. Но, в конце концов, последняя пуговица была расстегнута.
Он закрыл глаза.
Тонкие ладони легли ему на плечи и откинули гладкую ткань. Потом раздался резкий, короткий вздох, как от удара бичом. Потом… тишина.
…Наглядную память о тех, роковых, ранениях, носил каждый из четверых. Даже сила Земли и магия Иллюзиона не могла ничего с ними поделать. Вероятно, еще одно из напоминаний Хроноса.
Следы ожогов у Зоя. Шрам от собственного бумеранга у Куна. Джед… Что ж, ему повезло больше… или меньше, в каком-то смысле. Резкая, до судорог, непереносимость холода и постоянные головные боли не назовешь везением.
А Нефрит…
Он знал, как ужасны рубцы от раны на плече. Там, где демонические атаки когда-то пробили тело, гладкая кожа бугрилась и была мертвенно-бледной, теряя свой золотистый цвет. И это навсегда.
Да он бы это пережил, невелика важность… Но вот Лита…
Конечно, она не отшатнется от него, она слишком благородна для этого. Но видеть такое…
…Горячие пальцы коснулись шрамов, погладили их. Потом она обняла его и придвинулась ближе. Нефрит почувствовал, как мягкие волосы скользнули по груди. А потом…
Она целовала его рану. И теплые капли падали с ее лица, скользя по уродливым отметинам на коже. Соленые, чистые капли, смывающие память о боли, о крови, о тени…
О, Небеса!!
Он схватил ее за плечи, прижал к себе. Не открывая глаз, зарылся в волосы. В горле что-то дрожало, сердце, кажется, стало таким огромным, что раздирало грудь. С губ срывались странные, прерывистые звуки.
– Все хорошо. – Мягкий голос, спокойный, как шелест листвы. Теплые руки гладили его по спине, обжигая сквозь тонкий хлопок. – Все хорошо.