Флешмоб: Субботний отрывок

Над входом в туннель полыхал подожженный магазин и было слышно, как чудовище в безумстве мечется и ревёт от боли. На память Нику пришло странное слово "мимик".

Он пополз по тёмному узкому коридору буквально наощупь. Мысль о том, что произойдёт, если вниз польётся горящий бензин или какая-либо кипящая жидкость, на удивление, не возникала.

В руке парень держал конфету на палочке – Такао, и с содроганием думал, что же делать. А потом пришла другая мысль: «а вдруг, он её лизнул?» Почему-то Пауэр знал, что "использованные" вещи обратно в полноценных людей не превратятся, а вот нетронутых ещё можно спасти.

Наконец, его рука нащупала стальные скобы, ведущие наверх.

Бережно положив леденец на пол, благо тот был сухой, парень полез по лестнице и довольно быстро уткнулся в крышку люка. Тяжеленный чугунный круг, очевидно, был ещё и присыпан сверху песком. Чтобы справиться с ним, Нику пришлось упереться в металл плечом и напрячь ноющие от усталости мышцы ног и спины.

Приподняв, наконец, железяку, чтоб выглянуть только одним глазом, он увидел, как на арене стоит объятое огнём строение, стены которого сотрясались какими-то судорожными волнами. Сквозь языки пламени и серовато-белый дым можно было углядеть, что внутри бьётся нечто огромное, более всего напоминающее то сокращающегося, то распрямляющегося толстенного слизняка с двумя парами здоровенных щупалец, которыми беспорядочно размахивало чудовище.

Похоже, на арене никто больше не был в сознании – только лежали кое-где тела с разными степенями повреждений.

Закралась мысль: «Чем дольше я тут глазею – тем меньше шансов из горящего магазина выбраться хотя бы кому-то».

Какая-то смесь ужаса и жалости к соученикам волной прошла по спине. Внутренний таймер отсчитал две секунды... И словно прозвучал будильник: «Долго!», даже не "медлишь", а как-то громогласно: «ДОЛГО!!!»

«Что за внутренние системы самоконтроля образовались во мне? Кто мной командует?» – эти мысли возникли уже позже, когда всё закончилось, а в тот момент он решился и откинул крышку люка, откуда только силы нашлись, и сам не ожидая от себя, метнул в магазин два огненных шара, один за другим. Правая рука, обожженная в магазине, отозвалась дикой болью, но её заглушил угасающий рёв, очевидно, окончательно подыхающего чудовища. Ещё через пару десятков секунд снизу послышался шорох, и кто-то явно попытался взяться за нижние ступеньки лестницы.

Но вместо того, чтобы начать подниматься этот кто-то отпустил лестницу и явно отошел вглубь туннеля. "Ксооооо!" – послышалось из глубины, – "Хазукащиии!.."

Слышать разочарованную и какую-то молящую версию голоса синеволосой гордячки оказалось для молодого человека близко к уровню "Невыносимо".

«Кто поставил во мне эти цифровые уровни на ощущения и эмоции?! Чего ещё ожидать?!» – одновременно с этими философствованиями некий “сотрудник аналитического отдела” в его голове объяснил ситуацию: «Когда этот чокнутый сотрудник магазина сорвал с конфеты обёртку – он сорвал одежду с Такао! Хорошо, что не кожу!»

“Отдел визуализации мыслей” услужливо предоставил анимированные кадры сначала слетающей с девушки одежды (проклятое знание анатомии), а затем и кожи «Хотя бы это можно было мне не показывать!» – отозвалась часть разума Пауэра, отвечающая за эмоции.

Пока дурная голова много, но, к счастью, быстро думала – умные руки ещё быстрее делали. Расстегнув рубашку, парень снял её и, держа за воротник, протянул вниз, спустившись на пару ступенек. Из горящего здания никто не выходил.

В голове почти одновременно сформировались мысли:

Первая: «Наблюдатели будут ждать, пока я не вылезу».

Вторая: «Я не смогу создать достаточно воды, чтобы потушить пожар».

Третья мысль в слова не оформилась, но он знал, что нужно сделать и произнёс Ник вниз в темноту туннеля: "Такао-сама, возьми мою рубашку, её длины должно хватить, чтобы сохранить пристойность". 

Через пару секунд Ник почувствовал, как рубашку потянули вниз.

«Ну хоть маленькую сатисфакцию…» – подала голос вредная часть его “эго”, и парень, всё ещё удерживая ткань, как можно мягче произнес, надеясь хоть так постараться приучить строптивицу к вежливости:

– В таких случаях в приличном обществе принято поблагодарить.

– Домо... Домо Аригато, – донёсся снизу смущенный голос девушки, существенно ниже нормального уровня слышимости, но вполне различимый для ушей юноши.

«Бедная девочка», – подумал он, отпуская рубашку, стараясь сделать так, чтобы она мягко упала Такао на руки, – «Неужели она забыла, как правильно себя вести? Может, этим объясняется её такое отчасти вызывающее, отчасти агрессивное поведение? А ведь как притягательна она бы была, если бы вела себя с чувством собственного достоинства!..»

Руки и ноги в этот момент уже выносили Пауэра на поверхность.

Сместившись от люка в сторону, он отодвинул крышку совсем. «Ей может понадобиться помощь…» – пронеслось в голове. Но нет – вот зазвучали её шаги по железным скобам лестницы и тихое чертыхание.

«Она босая что ли? Там же ржавчина!» – в этот момент рука парня словно сама собой метнулась вниз в темноту и почти тут же встретила ищущую поддержки кисть девушки...

Но как только её глаза адаптировались к дневному свету, прелестное лицо исказила гримаса отчаяния, брезгливости и отвращения.

Синеволосая, только что жадно искавшая поддержки, а потом даже с некоторой степенью нежности, державшая помогающую ладонь парня, с силой её оттолкнула.

– ТЫ!!! – с жгучей ненавистью прошипела Такао.

Ник поспешно отодвинулся от люка ещё дальше и отвернулся. Всё это время он не разгибался в полный рост, оставляя место победителя вакантным.

– Победа твоя, Изуми-сама. Наверное, тебе нужнее, – опять как можно мягче произнес юноша, объясняя свои действия.

Гордячка вылезла из проёма и гордо выпрямилась, не отреагировав, словно не слышала.

«Да что с ней?! В чём я мог так провиниться перед ней или её родственниками, что она начала НАСТОЛЬКО ненавидеть меня?!» – удивился Пауэр.

***

(Мысленный монолог Такао Изуми. Начало момента – в тоннеле под магазином)

«Он несёт меня! Он спас меня от этого ужасного создания и несёт меня в своей тёплой и сильной руке. Надеюсь, он заметил, как я помогла ему, отвлекла чудовище? Конечно заметил, ведь, когда я обессилела и упала на пол… А что бы было, если бы я раскололась или этот монстр успел лизнуть меня?! Ужас! Несомненно, заметил – он сразу же бросился прямо ко мне! Даже взглядом не искал, значит, точно знал, где я упала!..» – думала Такао, превращённая в конфету, пока Ник нёс её по тёмному туннелю. Над тем, почему предмет может мыслить, осознавать, что происходит вокруг, и даже действовать, она не задумывалась. Также, как и над тем, что с ней будет дальше.

«Он несёт меня! Ах, если бы не это ужасное обвинение и пятно на репутации их рóда!.. Мы бы уже полгода ходили бы везде вместе и держались за руки... Мой рыцарь... Ты носил бы меня на руках в реальности, а не вот так, в виде конфеты... Как я могла так сглупить?! Влететь в магазин, не посмотрев, что творится внутри!

Я же видела, как падение начинают люди, а заканчивают вещи! И что-то ещё... Что?..  Краем зрения... Справа... За стеклом витринного окна... Вспоминай, Такао... Внимательнее... Шаг за шагом... Дверь всё ближе... Справа... За стеклом... Это он!!! Что он делает?! Зачем его руки в воздухе?! Он машет ими! Запрещающий сигнал и смотрит на меня!!! Он старался остановить меня, чтобы я не попалась! Мой герой, Ты уже тогда хотел спасти меня! ВОТ ОНО! Ты любишь меня! Любишь, несмотря ни на какие издёвки с моей стороны! Милый Нику-сан, мой герой, мой рыцарь, как мне жаль, что я осознала твой сигнал только сейчас, когда ты несёшь меня в своей ладони!.. Если бы Ты только понял, что я не могу… Не могу оказаться пятном на репутации рода Изуми! Как горько… Горько, что мы не можем быть вместе!.. Так, стоп, что это?! Почему он положил меня на пол? Куда он пошел?! Эй!!! А как же я?!..» – запаниковала девушка, почувствовав, что её положили на холодный каменный пол.

«…Где же он?! Так, а это что? Пятно света наверху! Чья-то тень загораживает выход... Это он! На что-то смотрит из-под приоткрытой крышки... Чуть привылез... Только бы не ушел без меня! Что это за звук, какой-то рёв?!..»

Понять, сколько она так пролежала, было невозможно – даже сердцебиения не было, чтобы сосчитать секунды. И вдруг, Изуми почувствовала, что…

«…Я снова человек! Скорей наверх! НЕТ!!! Стоп! Я ЖЕ ГОЛАЯ!!! НАЗАД! В ТЕНЬ КОРИДОРА!.. Только не смотри! Не смотри назад – я ещё не готова! Ксооооо! Как стыдно! Я что, сказала это вслух?! Он завозился наверху... Пожалуйста, НЕ СМОТРИ! Минайдэ, кудасай! Если… Нет, КОГДА ты закончишь Академию, сможешь заслужить прощение и восстановишь титул... Тогда... Я буду ходить по дому, чтобы ТЫ смотрел на меня ВСЕГДА! Он что-то говорит, что-то про пристойность... Опускает вниз рубашку... Свою рубашку. Не отпускает... "…В приличном обществе..."

Да, ДА! КОНЕЧНО! Домо Аригато Годзаимас! Огромное тебе спасибо!.. Боги, как назло, горло пересохло – получилось так, словно я нарычала на него даже словами благодарности!.. Отпустил... Ткань нежно падает на мои руки – даже в этом он проявил галантность, ведь мог просто скинуть вниз и вылезти. Рубашка... Это Его запах... Пьянит... Нет! Нельзя! Нельзя расслабляться! Тело требует награды... Прости, тело, может быть, когда-нибудь… Много позже... Надеть… Застегнуться. Вот твоя награда, Такао – несколько секунд ходить в ЕГО рубашке... Обнаженной... По НАШЕМУ с НИМ дому. Нет! Не поддаваться мечтаниям! Не сейчас. Извините, мечты. Гомендосай, жизнь. Вылез... И крышку отодвинул... Наверное, сами ангелы Неба учили тебя такту и этикету. Надо вылезать. Протянул руку... ДА! ДА! МИЛЛИОНЫ РАЗ ДА!!! Я буду держать тебя за руку, почувствуй – я нежная! Я буду нежной для ТЕБЯ... Моя ладонь в ТВОЕЙ руке... Всё – сейчас меня станет видно... Прости, мой рыцарь. Прости, мой спаситель... Маска ярости на лицо – ты не должен видеть, что я люблю тебя... Отшвырнуть руку. Моя собственная ладонь рыдает в отчаянии от расставания. Ты будешь смотреть на меня, и не видеть... Гомендосай... Моя голова над уровнем люка... Нашипеть! Отвернулся. Правильно, тебе нельзя видеть набухшие слёзные железы, тем более влагу в моих глазах...

"Победа … тебе нужнее!" как мягко ты произнёс это, Нику-сан... НЕТ! НЕТ!!! Не нужна мне эта победа – мне нужен ТЫ! И я знаю, что эта победа нужнее ТЕБЕ. Я знаю, что ты единственный в семье работаешь. Что поддерживаешь сестру и мать. Ах, я бы всё отдала, чтобы поменяться с твоей сестрой местами, чтобы быть рядом. Она, наверное, вредная и капризная, и твоих стараний не замечает, а я замечала бы их. И радостно бежала бы к тебе каждый день, когда ты возвращался бы с работы, и обнимала, и говорила: “Домо Аригато”! Тысячи раз говорила бы. И называла бы тебя “Онии-чан, братик”... ТАК!.. ВСЁ... Отбросить нежности... Мышцы спины на выпрямление... Через силу... Наследница рóда Изуми должна высоко держать знамя... Прости, Нику-сан... Гомендосай...»

***

Дождавшись, когда девушка встанет прямо, и таким образом отдав ей победу, Ник бросился к зданию супермаркета, из которого всё сильнее вырывались языки пламени и валил дым. На арену после формального окончания состязания, начали выбегать люди, желая помочь с тушением. Вызванная команда огнеборцев судорожно раскатывала рукава пожарных шлангов. Дальнейшее Пауэр помнил весьма смутно – сотворив вокруг себя простенький щит из потока воздуха и постоянно охлаждая его, он начал вытаскивать из горящего здания студентов, которые после смерти твари начали превращаться обратно в самих себя. Вытаскивая третьего пострадавшего, парень обессилел и, запнувшись о порог, упал. Его самого и остальных вытащили пожарные и помогающие взрослые.

Такао, упавшую на колени, рыдающую и одновременно с этим нервно хихикающую, била крупная дрожь – сказалось перенапряжение от произошедшего. Подошедшие преподаватели обернули её пледом и отвели к зрительской ложе, где сидели родители.

После такого “искромётного представления” на Арене ожоги всевозможных степеней были у почти всех участников “драмы”, за исключением молодой Изуми и еще одной девицы, которая спряталась около края арены, да так весь бой там и просидела, дрожа, как осиновый лист. Нескольких студентов спасти не удалось, на Академию был наложен формальный штраф, лицо из попечительского совета, предложившее такой “аттракцион”, покончило с собой на рабочем месте.

Так окончился первый год в Академии, но вакханалия в жизни Пауэра и остальных только начиналась.