Дэн Симмонс. Тетралогия. «Гиперион» — «Падение Гипериона».

Дэн Симмонс. Тетралогия. «Гиперион» — «Падение Гипериона».

Отзыв, разбор, путевые заметки, сделанные, блуждая по долам Гипериона.  

Как рассмотреть идею, развертывающуюся сквозь текст и собирающую этот текст воедино? При том, что идея эта многослойна и в каком-то смысле к тексту безразлична.  

Если отступить на два шага назад (тихо, на пальцах) и попытаться рассмотреть историю, но без истории, что останется?

В главных ролях:  

Шрайк, уматывающий на своем Гробницмобиле в лучшие времена, с Древом Кибербуллинга под мышкой.  

ИскИны Техно-Центра, живущие за стенкой, в кудрявом дыму, под «Pearl» Забелина, строящие Бога-машину в Нуль-Сети.  

Безусловно-Демократическая Гегемония Человека, погрязшая в флешбэках, дуреющая без сверхвызова бытия и готовящаяся сгинуть в бездне забвения.  

Космические Бродяги, открещивающиеся от самой возможности быть человеком, во мраке космоса мутирующие в новые виды со скоростью разбегающихся на кухне тараканов.  

Тамплиеры-садоводы, рассекающие на гигантских деревьях-кораблях. В отсутствие Бога они теперь занимаются экотеррором.  

Умирающая Церковь, медленно сходящая с ума в равнодушной вселенной без Откровения.  

Сам Бог-машина, проснувшийся в далеком будущем, в ужасе от увиденного, строчащий гневные телеграммы назад во времени своим создателям.  

— Что? В первый раз тут? — улыбаясь лукаво, говорит ему Бог-эволюционирующий-из-людей.  

А также Поэт, которому, единственному, и доступна бездна человеческого бытия и смерть от туберкулеза.  

При участии убедительного косплея на Авраама.  

И, конечно же, самих Титанов, свергнутых Олимпийцами и вновь поднимающихся на бунт.  

Бунт против самого мироздания.  

И семь паломников, идущих навстречу с Шрайком, через жизнь которых и будет рассказана эта история.  

Всех их объединяет одно — неизбежность рока (Панк-рока, Рок-н-Ролла и грязного Гранжа).  

Здесь «Гиперион» Симмонса берет свой исток в «Гиперионе» Китса.  

Все они принадлежат миру, над которым властвует Закон Изменений. Он нерушим. Все приходит и уходит. Все меняется. Всему отмерен срок. И над колесом изменений, подминающим под себя все, льется бесконечно звучная соловьиная песня.  

Сквозь века она звучит одинаково и для императора, и для бедняка.  

Одно племя сменит другое. Лучшее. Кто лучше прочих — прочим господин. Даже богам и титанам не избежать рока.  

Мудрый Океан, знающий бездну как никто, осознает это лучше других.  

Я правду молвлю в утешенье вам,  

Коль скоро вас утешить может правда.  

Закон Природы, Рок — а не Зевес,  

Не гром повергли нас. О Крон, ты Царь —  

И мудрый царь. Не действуй же вразрез  

Миропорядку. Ты введен в обман,  

Тебя, к несчастью, ослепила спесь,  

И путь сокрыла от твоих очей,  

Меня приведший к вековечной правде.  

Во-первых, ты — не первый, и не ты —  

Последний: ты отнюдь не присносущ,  

И не в тебе — начало и конец.  

А сияющий Гиперион — свет, определяющий все в круге вещей, — больше всего противится этому непреложному закону. Как это? Должна уйти сама определенность мира в лице Гипериона и уступить место новому — Аполлону? Свет — это ведь и идея, создающая мир вообще.  

Даже Уран, казалось бы, безграничное, безбрежное небо, — синоним вечности, отец миропорядка, — ничего не может противопоставить року.  

— Я же — только голос, — говорит он Гипериону, — безликий, точно ветер и прилив…  

Смерть. Рождение нового и иного. И вновь смерть.  

И множество низвергнутых богов скитается по земле. И даже бунт ничего не решит.  

Будущее уже не принадлежит им. Но кому принадлежит?  

Ответа нет.  

Вот вкратце то, о чем песни Гипериона.  

И если первые две части тетралогии — это мучительный поиск выхода, попытка избежать рока, то две последующие — это утешение перед грядущим.  

Единственная путеводная нить здесь, на пути к утешению, — в вечности прекрасного. За ним стоит истина. Истина, сродни той, что устанавливает порядок вещей в мире. Сам рок.  

(Рок-н-ролл — Панк-рок — Гранж.)  

Это все, что остается тем, кто принадлежит этому миру.  

«В прекрасном — правда, в правде — красота,  

Вот все, что знать вам на земле дано».  

И как бы развитие этой мысли:  

«В прекрасном — радость без конца, без края,  

Прекрасное живёт, не умирая.  

Оно растёт и ширится, благое,  

Стоит на страже нашего покоя».  

Здесь же находится и расхождение между Гиперионами Симмонса и Китса.  

У Симмонса закон изменений имманентен миру. Присущ. Неотделим. Он описан в логике развития и прогресса, в логике эволюции.  

Природа породила людей, люди — богоподобных ИскИнов, те — Бога-машину… Тот обнаружил еще более интересные вещи.  

У него будущее принадлежит Бродягам. Их ответ на волю рока — войти в симфонию с законом перемен. Уподобиться природе. Изменять свою биологию. Постоянно адаптироваться. Стать более природообразными, чем сама природа. Идти вслед за Паном.  

И тем самым избежать рока. (Рок-н-ролла — Панк-рока — Гранжа.) Найти утешение в созвучии с метаморфозом.  

Также и сама сила, определяющая мир, у него должна быть бытийственна — она живет меж нами, на Планковских масштабах пространства и времени.

У Китса всё куда трагичнее. Вечность не принадлежит миру. Сам Уран — предвечный, отец-небо, — ничего не может противопоставить закону мироздания. Судьба Титанов ужасна. Попытка пойти против мироздания обречена на провал по определению.  

Никому не избежать судьбы. Все, что у них остается, — это Память. (Буквально Мнемозина.) Утешение в прошлом. Флэшбэк Гегемонии.  

Вот так начинается их поход против молодых Олимпийцев, захвативших власть:  

Восстал Япет. А за Япетом — Крий  

И Форкий. И пошли они туда,  

Где, словно башня, возвышался гость.  

И на ходу ревели: «Крон!» — В ответ  

Гиперион с вершины крикнул: «Крон!»  

А Крон сидел близ Матери Богов —  

Безрадостной, хотя среди Богов  

Уже вовсю гремело имя: «Крон!».