Три за пять

Баян-с. Листая "Мухосранские саги", так сказать.

Великих праздников за три месяца лагерей у нас было два: присяга и День строителя. И если на присягу ты полдня стоишь с автоматом в положении «на грудь» и ждешь, когда там вся рота оттарабанить с листочка «пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся», а потом еще участвуешь в спортивном празднике, то День строителя совсем другое дело.

Поскольку институт наш инженерно-строительный, то день отмечали даже распоследние кафедральные офицеры — еще бы, такой повод. Как и на присягу, наезжало море друзей, родственников и знакомых — от Москвы всего двести верст — но в силу того, что гг. офицеры сами выпивали и закусывали, все было гораздо спокойнее и приятнее. То есть весь лагерь был весел, расслаблен и слегка пьян.

За одним исключением — санчасти.

Там рулил прапорщик Петров. Несмотря на располагающее к анекдотам звание, был он неплохим лекарем и вообще персонажем непростым — членом райкома партии и заседателем окружного военного трибунала, ну и просто интересным человеком. Как-то раз заспоривший контингент санчасти обратился к нему с вопросом:

— Тащ прапорщик, а почему все армии в ботинках, одни мы в сапогах?

Петров характерным жестом тыкнул указательным пальцем в козырек, отчего фуражка съехала на затылок, пару секунд подумал и выдал:

— Ну так они на асфальте воюют!

Ну и дисциплину среди болезных он установил железную. А тут День строителя. И лежальцы санчасти курсанты Левчук и Серебряков твердо знают, что их товарищи сейчас выпивают и закусывают. Никаких человеческих сил терпеть эту несправедливость не хватает — они сдергивают, находят, где наливают, и празднуют. Ближе к вечеру, сильно веселые и до одури хмельные, возвращаются в санчасть, где их встречает страшная весть:

— Петров был пятнадцать минут назад, провел перекличку. Сказал, что если самоходы к нему не явятся, то выпишет нахрен.

А выписка — это обратно в роту и все прелести, как здоровым. Два крепко поддатых курсанта отправляются искать Петрова. Находят в офицерском городке (куда курсантам вообще вход заказан), в штабной беседке, в компании замполита сборов (подпола), командира батальона курсантов (полкана) и начальника сборов от полка (майора). Все по случаю праздника тоже в приподнятом настроении, галстуки сняты, рубашки форменные даром что не до пупа расстегнуты, сидят и забивают козла.

И тут в грохот костяшек вплетается стук снаружи беседки. Гг.офицеры и г.прапорщик оборачиваются на звук и видят следующую картину:

Левчук, как более трезвый, защемил правую руку Серебрякова у себя под левой мышкой и влечет его вперед, изображая строевой шаг и преданно глядя на Петрова.

Не доходя уставных трех шагов до беседки, Левчук останавливается, кидает правую руку к пилотке и, не обращая внимания на майора, подполковника и полковника, рапортует:

— Товарищ прапорщик! Курсанты Левчук и Серебряков по вашему приказанию немного выпивши явились!

…

Развод на следующий день.

— Товарищи курсанты! Вчера в санчасти произошла безобразная история — напились курсанты Левчук и Серебряков, за что положено пять суток ареста! НО ПРИШЛИ И ДОЛОЖИЛИСЬ!!! Поэтому — трое суток.