Субботний отрывок

Дорогие друзья, хочу поддержать старенькую традицию довольно внушительным отрывком из книги "Цена верности: пастырь крови":

- Этиен, милый мой, как ты себя чувствуешь? – послышался вопрос мягким ласковым голосом.

Возле молодого парня села прекрасная девушка, даже пятна сажи не могли смутить красоты её лица. Рука Люссиэль осторожно легла на плечо Этиена, он ощутил приятное тепло… это не просто ласка прикосновения или действие магии покоя. Это душевная поддержка эльфийки, прошедшей многое. На сухих губах проступила слабая улыбка, спустя миг раздался тихий голос:

- Всё нормально, всё хорошо.

- Я вижу, что тебе не очень, - ласково продолжила напарница; её ладони скользнули к рукам парнишки, она осторожно заключила его пальцы, по телу юноши разлилась приятное тепло… успокаивающее и умиротворяющее. – Этиен, ты не сделал ничего такого, за что тебя можно осудить. Ты – спаситель людей и орков. Если бы не ты, то может быть чей-нибудь муж, брат или сын не вернулся в семью. Ты – молодец, всё правильно сделал, - её ладонь коснулась груди, внутри парня что-то защекотало.

- Спасибо тебе, - выдохнул парень, чувствуя уверенность. – За тёплое слово и… магию.

- Этиен, милый мой, для того, чтобы вернуть мужчине уверенность, мне не нужна никакая магия, - улыбнулась Люссиэль.

- Ты как? – парнишка повернулся к ней и не смог оторваться от изумительного лика, для него образ деревни, охваченной огнём, виды раненных, силуэты воинов не были столь ценны сейчас, как изящные заострённые черты её лица, пленяющие изумрудные глаза, как зелёные как луга далёкой Эфайшвецэрии.

- Со мной всё хорошо, - её ушки покачались. – Я сумела поставить на ноги пару солдат, исцелила троих раненных крестьянок. Помогаю, чем могу. Ты знаешь, что я умею работать с острыми инструментами, - эльфийка посмотрела на волнистый кинжал. – Но вот исцелять немощных и нуждающихся – это то, что составляет порывы моей души.

«А ведь сейчас она ценнее всякого сокровища», - подумал Этиен о подруге… без неё, без её слова и поддержки он бы сидел сейчас, утянутый в наполовину в омут хандры. Без её присутствия он был бы в шаге от перелома души… значение её присутствия сейчас было невозможно переоценить.

- Подожди, ты слышишь? – острый слух штраффальки уловил среди дождя обстрела, свиста оперения и шороха деревьев странный лязг… он доносился издали, металл шуршал о высокую сухую траву, хрустел листьями и бренчал.

Они вышли из-за дома в тот миг, когда перестрелка закончилась. Повсюду валялись или торчали стрелы, где-то под стихийными навесами лежали мертвые. Полился шёпот молитв – воины как угодно взывали к небесам, чтобы милосердный Господь принял души павших защитников. Воины из числа людей вели себя более беззаботно – они смотрели в звёздное ясное небо, ожидая очередной лавины стрел. Кто-то присел отдохнуть, в душе надеясь, что республиканцы больше не осмелятся наступать. Этиен поморщил лицо, увидев мерцающие пятна крови на брусчатке, бледные исполосованные трупы, разбросанные копья и топоры. Картина достойная малого театра боевых действий.

«А как же простые люди и орки?» - спросил себя агент архиепископа. – «В разборках между монархистами и республиканцами страдает обычный народ».

Инспектор не мог не подумать о том, что этот конфликт ради высоких идеалов стоит крови, оплачивается горем крестьян, которым придётся отстраивать дома и хоронить близких. 

«Ладно, пусть это останется на завтра. Сегодняшняя ночь требует полнейшего внимания», - подумал юноша и провёл по рукояти, обтянутой кожей.

Если люди ничего не слышали, то вот орки были на взводе. Острыми ушами они вслушивались в холодную пустоту, откуда для человека доносился лишь шум ветра и треск пламени. Доля деревни была оставлена – враг со стороны востока смог сместить линию фронта и большая часть войск Лациасса была собрана в центре поселения.

- Ты слышишь? – спросила эльфийка у зверосущества.

- Дха, нразза оршатта, - согласилась массивная волосатая фигура, защищённая разве что шкурами волков и варгов. 

Зеленокожее создание помотало головой, получило кивки согласия от сородичей и дало знак:

- К боооййййю! – взревел орк, подняв мощный окровавленный топор.

Эта команда спасла положение, Этиен понял, что противник желал незаметно подобраться к деревне и атаковать из тени. Острые на слух раскрыли коварный замысел врага.

Люди не впали в замешательство, ибо знали о том, что их волосатые вонючие соседи – одни из лучших воинов. Отовсюду донеслись вздохи недовольства, молитвы усилились, вместе с плачем женщин и репликами гнева. Солдаты ополчения стали медленно формировать строй, готовя щиты, копья и топоры к ещё одному бою, орки возвышались посреди них подобно поборникам войны. Позади же позиции заняли стрелки, целясь из арбалетов и луков в мрачную пустоту.

Вскоре из мрака ночи и дыма войны явились слабо различимые силуэты, а затем и донеслись звуки ходьбы.  Этиен с Люссиэль приготовились к битве с воинами ополчения, встав в единый строй. Против них вышли на этот раз не просто наспех вооружённые разбойники, не лихие воины удачи, нанятые за пару монет или ради добычи, а обдоспешенные солдаты, если и не являющиеся профессиональными бойцами, то очень походящими на них. Штраффалец смог разглядеть строй воинов в пластинчатых нагрудниках поверх кольчуги, вооружённые добротными мечами и топорами. Они не удивились, что сельчане уже сформировали строй, продолжив двигаться вперёд… учитывая их вооружение и броню – не имело значения как их встретят защитники, это роли особой не сыграет, хоть скрытный удар позволил бы завершить военную увертюру гораздо быстрее. Только орки сейчас были существенным преимуществом лаццианцев.

- Стреляй! – приказ сержанта караула и арбалетчики в унисон с лучниками-ополченцами дали единый залп. Стрелы и болты со свистом плотной волной ринулись к противнику, но снаряды увязли в стене щитов, в едином движении поднятыми.

Отряд продолжил медленно подходить к воинам села, арбалетчики и лучники наспех перезаряжались. Среди рядов противника мелькнула высокая фигура, конский хвост шлема лихорадочно дёргался во мраке, у неё нет щита, лишь отблеск длинного клинка устрашающе прорезался сквозь мрак.

- В атаку! – закричал вражеский лейтенант, и напряжение рухнуло, превратившись в бурлящий кровь жар. – Уничтожить их!

Две линии сошлись в жестоком и кровавом противостоянии – ополченцы ударили копьями и топорами о крепкие железные щиты. Тщетно. Оружие беспомощно забарабанило по броне, республиканец лишь расхохотался и ответил в беспощадной манере. Мечи с лёгкостью распороли кольчуги поверх рубах или лохмотья – кровь воинов полилась рекой по брусчатке, тела падали как подкошенные колосья.

Над головой вновь просвистели стрелы и болты. На этот раз сталь пробилась через сочленения, «поцеловала» врага в лицо. Пара мятежников грохнулись навзничь, но не остановили продвижение, методично истребляя лацианцев. Это было подобно избиению травы – сверкали лезвия и люди падали с криками, воплями и стенаниями. Ополченцы пытались бить в голову, но крепкие сверкающие шлема лишь звенели, крылись царапинами, но защищали.

- Аррргахх! – ревел орк, размахивая топором.

Мускулистый зверь, чьей силы хватит на нескольких человек, резко опустил топор. Республиканец закрылся щитом, но не устоял – мощь такова, что все кости захрустели, ломались. Удар не располосовал тело, но переломал его. Прыгнув, существо снесло троих врагов и быстрыми движениями изрубило бедолаг, оставляя кроваво-сверкающие мазки на холсте битвы. Повстанцы отреагировали мгновенно – дюжина солдат окружила орка стеной щитов, из-под которой стали методично колоть мечами, оставляя неисчислимое количество ран. Это стоило четырёх разбитых голов мятежникам, но они добились своего – воитель облился кровью, потерял силы и повалился на четвереньки. В багряном тумане сверкнула сталь, потом ещё раз и ещё, а затем голова существа покатилась по камню.

Этиен видел, как дрались зверосущества – их топоры и дубины вспарывали кольчуги, мяли пластины. Отовсюду доносился животный рёв, нечеловеческие вопли и крики агонии, уши сворачивались от звука треска и хлюпанья. Сам он помогал им жарким огнём искр, заливая ряды повстанцев. Доспехи быстро накалялись, щиты отбрасывались, враги становились чудесными целями для арбалетчиков. Вновь «оперённая смерть» наполнила свистом воздух, наконечники бились о нагрудники, древки ломались, но всё же немногие находили слабые места и ретиво вгрызались в плоть.

На миг показалось, что благодаря оркам и стрелкам, которые сдерживают холодный натиск наступления, удастся остановить противника. Но в середине появился тот, кто смог всё испортить. Ополченцы разлетелись в стороны, на их месте возвышалась фигура воина, полностью закованного в латный готический рифлёный доспех. В ладонях сжимается длинная светлая рукоять широкого клеймора. Лезвие оружия окутано всполохами мистического синего пламени, сияло рдяными символами вставленных рун. Под его окровавленными ногами валялись трое мужчин с жжёнными и глубокими «каньонами» в груди. Он сделал ещё пару шагов, привлекая к себе внимание. Бой повсеместно остановился, все смотрели на врага, на его забрало, откуда виднелся лишь блеск безумных очей.

- Сдавайтесь! – крикнул лейтенант республиканцев, подняв грозное оружие. – Вам не победить!

Солдаты мятежа собрались за своим командиром, обнажив страшные реалии этой битвы – немногие павшие латники накрывались неприятно большим пологом окровавленных ополченцев. Минутная задержка позволила женщинам вытащить стенающих мужиков – Этиен был изумлён, тем, что большинство поверженных защитников были просто ранены.

- Крестьяне, орки! – воззвал предводитель врагов. – Вы готовы умирать ради маркграфа, который плевать хотел на вас? Ведь мы сюда пришли только потому, что здесь стоят прихвостни этого тирана! – меч в руках стал выписывать фигуры, оставляя шлейф освещающего синего жара. – Жители восьми городищ, крепостицы и фактории уже присягнули на верность нам, так и мы ждём вас. Где ваш староста!? Где маркграф? нет их, один бежал, поджав хвост, а второй не спешит вас защитить!

- Вы разрушили наши дома! – кричат крестьяне.

- Мы пришли с миром, - разведя руками слегка поклонился латник. – Это нужно было, чтобы показать – насколько слабы ваши хозяева! Теперь же думайте – они нужны вам?

- Тогда скажите, - слово взял Этиен, приготовив арбалет, - как во имя мира и добрых намерений можно разрушать и убивать?

- Не будет между нами мира! – орут крестьяне, которым не понравилась «демонстрация силы», коя должна была посеять страх и сломить волю.

- Что ж, вы сами выбрали свою судьбу, - зловеще завершил лейтенант.

Бой снова начался – на этот раз перестроившиеся латники стеной щитов начали наступление, оставшиеся воины Лациасса получили пополнение… пятнадцать ополченцев и двенадцать солдат караула сбежались с других сторон деревни, чтобы хоть немного дольше продержаться.

Лейтенант и инспектор оказались друг напротив друга. Этиен поднял арбалет и сжал стальной язычок – ложе затрещало, болт засвистел и пронёсся словно муха. Только вот снаряд разлетелся в щепки о клеймор. Юноша поднял руку и из ладони вырвался поток искр, окруживший броню врага подобно туче светлячков, но латы вспыхнули алыми чародейскими глифами и охранными знаками.

- Магия мне нипочём! – посреди боя взревел ратник и бросился в атаку.

Этиен еле как заблокировал удар своим бастардом, железо заскрежетало и плюнуло электрическими зарницами. Тут же ему пришлось отступать под бешенным напором – клеймор шипел и шаркал огнём, клинок был словно всюду. Ноги заболели, в руках воцарилась свинцовая тяжесть усталости, ему приходилось бесконечно уворачиваться и переступать трупы. Парень собрал все силы и ментальное могущество, чтобы сплести мыслеформулу. Рука выставилась вперёд, из ладони вырвался поток воздуха, и вот он заставил покачнуться латника, чем воспользовался штраффалец. Трещащее острие устремилось к горлу, но со сверхчеловеческой скоростью враг увернулся.

- Ха! – рубанул лейтенант, в свете огня он увидел геральдический щиток у плеча Этиена. – Верный сын Церкви! Я сам когда-то был ей верен!

- Лжёшь! – крикнул вазиантиец, подняв меч, и обратился к силе молитве, чувствуя скорое поражение. – Господи, только на Тебя уповаю!

- Заткнись! – в уколе боли закричал лейтенант, опуская клеймор.

Инспектор закрылся бастардом, но столкновение железки с лезвием, выкованным из гномьей стали, было фатальным. С металлическим звоном оружие разлетелось по брусчатке, а сам парень грохнулся на тела. Спина ощутила мягкость мёртвой плоти, ещё не ушедшее тепло, смрад крови… если бы не краткое моление удар был многократнее сильнее и прикончил бы его.

«Ты явно не человек» - мысль вспышкой явилась в уме, но от неё мало толка. Ликующий враг заносит клеймор для последнего удара и с рычанием презренно молвит:

- И кто тебя спасёт? 

Сквозь ночь и вуаль безнадёги прорезался звук… это боевой горн, звон коего разносился подобно грому. Клеймор был опущен, бронированное тело повернулось в обратную сторону. С неистовой жаждой он воззрел в ночь, чтобы узнать, кто посмел прервать их триумф… ещё немного и Лациасс стал бы республиканским.

Со стороны полей, летя на всех парах, из клубов дыма и облаков удушливого смога, смешанного с покровом темени, лавиной явились люди на лошадях. Конники, возглавляемые обдоспешенными кавалеристами с могучими пиками, врубились в латников. Линия рыцарей феодала, окаймляющая ударный кулак, стала подобно стальной обивке молота – врезавшиеся войны прошибали пиками нагрудники мятежников, молотами и топорами сержанты били по головам противников, дезорганизуя их. Кони опрокидывали людей, топтали и давили. Отовсюду понёсся истошный вой, треск костей и лязг металла.

- Всадники маркграфа! – радостно закричали крестьяне.

Орк рванул к эмиссару Лаодикия, превратился в размытую махину. Лейтенант не успел отреагировать и был снесён – пальцы разжались, оружие вылетело из него и со звоном грохнулось возле поверженного. Зверь отбросил командира, поднял топор и приготовился к битве.

- Грязная тварь! – шипел от злобы враг, обнажая сверхострый зачарованный фальшион. – Я сделаю из тебя чучело!

Этиен собрался, смог подняться. Он взял гномий клеймор и вознёс над собой для резкого удара. В горле расплескался огонь, першение и горечь, по телу пробежался разряд злобы и хандры.

«Проклятая вещица», - понял инспектор, но ему нужно сражаться чем-то.

Клинок, оставляя за собой обворожительный огненный след, был направлен на лейтенанта, но он ушёл от него в последний миг. Раненный орк вновь пошёл в атаку, но противник быстро отпрыгнул, позволив топору войти в брусчатку, сапогом прижал древко и прыгнул вперёд. Фальшион без особого труда прорезал шкуру, пробил кожу и вошёл в грудь, движение было слишком быстрым, и зверь не успел ничего сделать.

Этиен готов был рычать от злобы, но все усилия уходили в пустоту – лейтенант нечеловечески шустрый и сильный. Единственное его преимущество – это магия, слабая и немощная, но хоть какая-то. 

Всадник, сержант в стёганке и кольчуге направил коня к могущественному повстанцу. Тот ловко извернулся, зацепил за бочину его и стащил с лошади. Взмах фальшионом, сверкание стали и кровь брызнула на серый камень.

«Хорошо», - согласился штраффалец, обратившись к морю эфира. Перед глазами стали плестись формулы, принимающие аллегорические форму и вид. Это не просто огонь и воздух, но их сочетание. Ударная сила, сметающая всё на своём пути, вместе с жарким огнём, пожирающим, который способен сжечь всё, что угодно. Мысли находят отклик в эфирном пространстве, магия течёт из иного мира в его душу, оттуда в психику и нервы. Ясные метафорические образы превращаются что-то страшное, осязаемое, а эмоции, гнев и ярость, становятся подобно маслу, вылитому в огонь – их бурлящая «материя» усиливает основы заклинания. Он сочетает две стихии, как и учили дьяконы, а затем и в Ордене, ментально и душевно вплетает картины друг в друга, смешивает и направляет одно в другое. Когда всё тело защипало и завибрировало, он понял – заклинание готово.

На всё ушло примерно пару секунд – рука «выбрасывается» вперёд, пальцы растопырились и чуть согнулись, кроме указательного. Лейтенант обернулся с фальшионом, надеясь уже прикончить последователя Церкви, который слишком неприлично долгое время борется с ним.

- Я теб…, - заткнулся на слове враг, когда в него ударил «огненный кулак».

Пламенно-ветреный порыв, похожий на сотканную из огня выпуклую чашу, окружённую оранжево-красными языками, с силой урагана шлёпнул латника. Глифы брони протяжно взвыли, ноги не удержали – тело отправилось в полёт на два метра, с хлюпаньем и грохотом грохнулось на убитого орка.

- Сволочь, - прохрипел лейтенант, приподняв шлем. 

Парень не знал, что можно делать дальше. Первая посетившая его мысль была принята за единственно верную и стала руководством к действию. Враг собрался встать, но ему не дали это сделать, рука с фальшионом инстинктивно дёрнулась вперёд, острозаточенное лезвие рассекло кожу и металл. Адреналин и дым затмили взор, он ничего не ощутил. 

- Да помилует тебя Творец, - прохрипел Этиен.

Лейтенант почувствовал что-то неладное... из него стала выходить сила. В груди вспыхнула боль, но она мгновенно погасилась могильным холодком, слабость, свинцовая тяжесть пленила плоть. В глазах стало темнеть, казалось, что всё нутро буквально горит.

Инспектор ещё сильнее надавил на рукоять, вгоняя лезвие всё глубже и глубже. Клинок пробил броню в области схода пластин чуть ниже живота. Рана была бы не смертельной для такого врага, если бы не пульсирующее пламя, сжигающее всё внутри. Снаружи броня стала чёрной от магического огня зачарования, а плоть под ней медленно превращалась в уголь. Это была победа.

- О-о-х, - попытался втянуть как можно больше воздуха лейтенант, но не смог – лёгкие и мышцы грудной клетки изнутри практически выгорели.

Враг испустил дух, умер от своего же клеймора, который торчал из тела вражеского командира, став мрачным символом поражения республиканцев.

Этиен покачнулся… его руки провели по жилету, на пальцах заиграл зловещий багрянец. Ноги стали ватными… ещё пару часов назад он не мог идти из-за пива, а сейчас ноги спутывала рана, забиравшая жизнь. Ирония. Он отшагнул от поверженного, незнамо сколько прошёл и уселся на какой-то ящик. Боль пульсировала в левом боку, сил становилось всё меньше и меньше, он чувствовал, как под одеждой плещется тёплая кровь. В уме проскользнул крик отчаяния:

«Господи, помилуй!».

Юноша понимал, что его жизнь в этом мире – ничтожна. Неважно было, как он умрёт – его задерут чудовища, сожрёт нежить или же прикончат больные психопаты. Таких как он – ещё миллионы по миру, и никто кроме родителей не взгрустнёт. 

Ещё один вздох, боль становилась сильнее. Казалось, часто сам Бог его оставил, теперь в его глазах всё скрывает тень. Спустя пару секунд в конечностях воцарился проклятый холодок, плоть стала неметь. 

- Прими… мою… душу.

Что ж, сегодня Небо ответило на его мольбы.

- Ты не умрёшь, мой милый, - к сидящему парню прильнула эльфийка, которая вышла из тёмно-алого марева и серого смога.