Аметист: танец волчицы, герои
Автор: Анастасия РазумовскаяДа, я подсела на собственную первую книгу. Сижу, редактирую "Аметист: танец волчицы" первый и единственный том цикла о факультете ночных убийц вместо того, чтобы писать продолжение "Цены любви и мести". Но это иногда помогает настроиться. Ну и не редактирую, а так, правлю всякие запятые-опечатки и криво-косо составленные предложения (такие встречаются)
Ну по ходу заново генерирую героев. ИИ, конечно, ИИ и это боль. Накаченные губы и вот это всё, но всё же...
Итак, принцесса Авиталь. Наследница Аметистового королевства. Декан факультета ночных убийц. Вервольф.
Девушка, которая привыкла к тому, что её постоянно пытаются убить милые братики в борьбе за престол.
Авиталь мгновенно открыла янтарные глаза и потянула чутким носом воздух. Никого. Странно. Никто не прячется в полумраке бархатных портьер, лелея кинжал, никто не ползёт по канату вниз с крыши и даже… гм… Уши не могли обмануть её! Никто, совсем никто не притаился за крепкой дубовой дверью. Девушка осторожно глянула на доски пола. Но и там не было никакой западни. Принцесса бесшумно спустила ноги, соскользнула вниз и глянула под кровать. Но и тут её ожидало разочарование.
«Ах, вот как, – мысленно прошептала она, – неужто поумнели?» Девушка почувствовала себя заинтригованной.
Мышка Ми, княжна из Бериллового королевства (каганата). Там, кстати, этих княжон и князей как грязи. Грубо говоря: у тебя есть табун лошадей, значит ты князь. Девица зашуганная, робкая и мечтательная.
Вот только Мышка Ми не походила на своих сестёр. Песен не пела, всех боялась и стеснялась. Обратишься к ней – заробеет, поручишь чего-нибудь пошить, или приготовить – только всё испортит. Худосочная, слабая, бледная, позор семьи, а не девка! Кто ж такую замуж возьмёт?
Её настоящее имя — Мирабель, но кому до этого дело?
А это её прекрасный принц, хе-хе. Правда он об этом не знает.
Тоже княжич из Гранатового королевства. Кэолэн, которого читатели дружно прозвали Колей. Ну чё... Нефиг автору давать героям сложнопроизносимые имена
Тип дерзкий и наглый иногда. Третий сын своего отца, поэтому его отправили на не очень популярный в среде аристократии факультет.
Кэолэн любил лошадей. Ну, по крайней мере, он так он считал до этого вечера. Стройные, благородные животные с огромными влажными глазами, своевольные, быстроногие — раньше они казались ему воплощением совершенства. Но это было до того, как он обнаружил, что лошади ещё и… засранки. Всего лишь несколько дней назад академический конюх запил, и вот — глядите, сколько дерьма! А виновницы лишь фыркают и прядут ушами, бессовестные.
Княжич опёрся о лопату и с ненавистью глянул в мечтательные глаза гнедой кобылы. Ему казалось, что воняет не только одежда, что он сам насквозь пропитался запахом навоза. Кэолэн покосился на молчаливую Пассифлору. Княжна надела штаны из грубого сукна и такую же куртку. Интересно, откуда у неё рабочая одежда? Она что, заранее предполагала перспективу работать в конюшне? Впрочем, с таким-то вредным характером было бы неудивительно.
Пассифлора махнула совковой лопатой, скидывая полужидкие экскременты в тележку, и капля упала прямо на щеку юноши. Кэолэн едва удержался от ругательства. Девушка подняла раскрасневшееся от работы лицо. Её каштановые волосы были убраны под белую ситцевую косынку, зелёные глаза смотрели невозмутимо и равнодушно.
— Извини.
Точно, специально!
— Да ничего страшного, — процедил он и гневно воткнул лопату в коричневую кучу, над которой кружили мухи, будто поднятая по тревоге птичья стая.
— А вот мстить — мелочно, — презрительно фыркнула Пассифлора.
Он обернулся и увидел расплывающиеся по белизне косынки пятнышки.
— Я не специально, — буркнул в ответ, но в душе ощутил злорадство.
— Дебил.
Она подняла тугую бровь над изумрудным глазом и смерила его с царской надменностью.
«Ах ты… княжонка зловредная!» — Кэолэн отвернулся, скрывая выражение лица, затем набрал половину лопаты огородного наслаждения и резко швырнул его в девушку.
— А вот теперь — специально, — и насмешливо ухмыльнулся.
Кстати, и сама Пассифлора:
Предпочитает молчать и обычно умеет держать себя в руках, но Кэолэн её бесит. Отличница, которая прилежно записывает всё, что говорят преподаватели, и предпочитает держать свои мысли при себе.
Пассифлоре не спалось. Она встала и открыла окно, впуская ветер и снег. Вслушалась. В бору что-то происходило. Что-то тревожное, что пугало лес, и ему это не нравилось. Это началось давно, но сейчас случилось нечто особенное. Пассифлора слышала, как сосны спорят друг с другом, а ели скрипят, жалуясь.
Это был другой лес, более тёмный, чем дома, но он сразу признал её. И хризолитовая княжна, конечно, не могла остаться равнодушной к его страхам. Она оделась, накинула зелёный бархатный плащ с меховым воротником, сунула изящные ноги в меховые сапожки. Пассифлора должна разобраться, что напугало лес, должна выслушать сосны не из-за стены, а прикоснувшись рукой к их морщинистой коре. Должна его успокоить.
Лес – это дом. Живой дом для всего сущего. Он не даст в обиду её, а она защитит его.
Сеорарс — княжич из Бериллового королевства. Скрытен, умён и великолепно стреляет из лука. Друг Кэолэна, но умеет быть и хорошим врагом, пусть и в игре. Будет Серёжей
Сеорарс оторвался от схемы, начертанной на снегу, и пристально взглянул в глаза Ми. Девушка явно мялась и не решалась о чём-то спросить. Сначала она азартно разбирала план боя, глаза её горели воодушевлением, а затем внезапно сникла и потеряла интерес.
— Говори, — коротко сказал он.
— О чём? — спросила Мышка, пряча взгляд.
— Что тебе не нравится?
— Мне всё нравится.
Но взгляд не подняла. Сеорарс проницательно оглядел её потухшее лицо. Подумал с минуту.
— Ты не хочешь победить?
— Хочу.
Но уголки-то губ опущены. И голос скисший, как простокваша. Княжич вздохнул, поднял её лицо за подбородок. Девушка испуганно взглянула на своего «командира». В глазах её царило смятение.
— Нельзя любить того, кого не уважаешь, — тихо сказал Сеорарс. — Можно полюбить того, кого ненавидишь, но не того, кого презираешь. Хочешь, чтобы тебя уважали? Бейся! Коврик под ногами не любит никто. Коврик не кладут на трон рядом с собой. О коврик вытирают ноги.
Виорика, княжна из Гранатового королевства. Высокомерная аристократка. Её бесконечно унижает, что она вынуждена жить в комнате на четверых девочек.
Виорика, светлокудрая красавица, ещё раз окинула Мышку Ми презрительным взглядом.
– Значит так, будешь убирать комнату, стирать наше бельё и чистить обувь. Поняла, немочь?
– Но, – пробормотала Ми, мучительно краснея, – я не…
Илина. Просто девушка из Аметиста. Вредная, едкая, подлащивается к Виорике, гнобит Ми. Не прочь покрутить шашни с аристократами. Не наивна и не романтична.
– Пойдём ко мне, – зашептала Илина. – У меня в комнате не горит свет. Должно быть, никого нет… Да подожди ты!
– А как же твои соседки? – спросил он, перестав целовать её тонкую веснушчатую шею.
– Не знаю. Виорика сегодня ночует дома: у неё там что-то произошло, и её отпустили, – Илина, пользуясь паузой, расправила юбки. – А где Дженни и немочь – не знаю. В комнате темно. Значит, их нет. Я закрою на щеколду, пусть ждут. Пошли!
Ей не хотелось упускать шанс. Нет, конечно, она не была наивной дурочкой и не мечтала, что княжич потом женится на ней. Но Илина не считала нужным сопротивляться зову страсти. Опять же: не конюх, не стражник – княжич. Будет чем хвастаться и что вспоминать. Но не на улице же, как собачки…
Ну и главный гвоздь сезона — крошка Дженни
Увы-увы, Шедеврум так и не смог сделать то, что я хотела. Она должна быть шире раза в два в три в плечах и мощнее.
А вот огромная рыжая девушка госпоже декану не понравилась. Она смотрела на Авиталь восхищённым и доверчивым взглядом. «Тебе бы в солдаты идти, а не в убийцы». Впрочем, в солдаты девок не берут. Даже если ты сильная, как бык, наголову выше рослых юношей и едва ли не вдвое шире в плечах. Даже если мужеподобна от лица, со словно вырубленными топором чертами, до огромных ступней, обутых в мужскую обувь, потому что для женщин и колодок-то подобных нет. А жаль, что не берут. Такой не пришлось бы штурмовать стену, такая просто разбежится и пробьёт в ней новые ворота.
Потому что... (там реально спойлер)
Но тут тоже всё должно быть шире раза в два