Скушай меня

         Я стоял. Она тоже. Было холодно и немножко мрачно. Небо крошилось и от этого падал снег. Солнце осунулось и заболело. Но в ее глазах был смерч. На меня смотрел инопланетянин. Большие глаза.

         Однажды она порезалось о время. Капли падали вниз и так образовались моря, в которых мы купались. Каждому нужно найти человека, которого он будет лечить. Потому что все люди очень раненые. Живым невозможно родиться.

         Тучи облезли, как кошки. И стали хромые, как собаки. Даже противно.

         С помощью ее волос можно удачно покончить жизнь самоубийством. Иногда я хочу ее растерзать, стереть в порошок и вдохнуть. Я сам себя боюсь.

         Просто не хочу, чтобы она на меня смотрела как на чужой темный лес. Каждый ищет свою берлогу. Я – тот медведь, который никогда ее не найдет.

         Кажется, что если я буду слишком долго писать, то постепенно стерусь как мел. Интересно, меня подметет уставшая уборщица? А я очутюсь на мусорке, среди людей?

         Если мы долго будем стоять, то затвердеем и превратимся в столбы. Интересно, о чем будут писать старики, когда воспоминаний не останется. Ах да, есть же внутренности.

         Я тру ее, будто хочу разжечь костер. Так и есть, но она просто замерзла. Если долго на нее смотреть, то можно случайно умереть среди глыб льда.

         Почему она молчит? Я устал выпускать поезда слов без угля. Почему-то стало стыдно. Хотелось замкнуться и взлететь, чтобы стать звездой. Но нет же, я буду пытаться искать убежище в ее тонких губах, как будто можно укрыться губами как одеялом.

         Мы постоянно лжем, а потом все равно возвращаемся в прошлое. Все равно пытаемся собрать осколки, но лишь без конца режемся. Так вот, я тоже решил, что стоит вернуться и окунуться лицом в ромашки. Потом беззаботно бегать по поляне. Как весело. Но я подавился этой неправдой. Пожалуйста, не спасайте меня, я хочу задохнуться и умереть, как рыба на берегу.

         Может, настоящее будет получше? Нет, она до сих пор перед моими глазами. Стоит, как будто привидение. Я – пустышка, но я всегда нужен, потому что мной закрывают одну точку, чтобы с нее же начать.

         Черные вороны витают надо мной и клюют в затылок. Думают, я бессмертный. Зря.

         Огромная мельница создает невесомый полет воздуха. Я хлопаю в ладоши и играю с ней. А потом меня выбрасывает. Теперь передо мной желтое поле.

         А потом я смеюсь ей в лицо. Мы оба смеемся и плачем, а потом тонем в своих соленых глазах. На вкус они сладкие. Поэтому мы выпиваем их. А чуть позже становимся большими мячами и катаемся, пока нас пинают дельфины. Они забавно урчат. Чем-то напоминают даже львов.

         Интересно, мы когда-нибудь сдвинемся с места? Наверное, мне просто плохо и слизко. Как будто стал облаком. Неприятно.

         Я ей предлагаю проглотить друг друга, и мы станем, как котопес из мультика. Она отказывается. Тогда я ей предложил стать Хельгой из «Эй, Арнольда!», чтобы она меня никогда не любила и никогда не признавалась в своей любви.

         Нет же, ей постоянно хочется стать птичкой. Чтобы летать. А я не хочу летать. Я хочу ее схватить, но она вытекает сквозь пальцы. Становится как-то одиноко. Тогда я стану хлопьями, она нальет молока в тарелку и утопит меня. А потом съест и все.