Восставший из Зачарованного Леса

Погружаясь в глубины своего отчаянного стремления к наслаждениям, Фрэнк Коттон приобрел загадочный артефакт — шкатулку Лемаршана, зловещий механизм, чье происхождение терялось в туманных безднах времени. Предостережения о существах, именуемых синобитами, лишь разожгли его нездоровое любопытство, ибо в его извращенном сознании уже не осталось места для обычных удовольствий смертных.

Шкатулка, приобретенная им в лавке древностей на окраине города, представляла собой объект непостижимой геометрии, словно созданный разумом, явно чуждым человеческому. Ее поверхность, покрытая замысловатыми узорами, казалось, меняла свою конфигурацию при различном освещении, а металлические части излучали тусклое сияние, природу которого невозможно было объяснить. Старый антиквар, чьи глаза выдавали знакомство с тайнами, не предназначенными для обычных людей, предупредил Фрэнка о последствиях, но тот лишь усмехнулся, не подозревая о грядущем кошмаре.

В сыром подвале своего ветхого жилища, расположенного на окраине города, где даже лунный свет, казалось, приобретал болезненный оттенок, Коттон приготовился к своему кощунственному ритуалу. Стены комнаты были покрыты плесенью неописуемых оттенков, а воздух наполнен запахом гниения и разложения, словно само пространство здесь отвергало законы естественного порядка.

При мерцании десятка свечей, пламя которых колебалось от невидимых потоков воздуха, исходящих из щелей в стенах, Фрэнк положил шкатулку на столе, покрытом скатертью с грязными бурыми пятнами. Рядом он разложил инструменты своего порочного ремесла — ножи с рукоятками из слоновой кости, иглы невероятной тонкости и зеркала, расположенные под разными немыслимыми углами.

Звуки внешнего мира постепенно угасали, словно сама реальность отступала перед лицом надвигающегося вторжения из-за пределов известного космоса. Часы, висевшие на стене, остановились, их стрелки застыли в положении, которое не соответствовало ни одному известному времени суток. Фрэнк чувствовал, как температура в комнате понижается, а его дыхание превращается в облачка пара, хотя за окном стояла душная летняя ночь.

Когда его пальцы, дрожащие от предвкушения, коснулись поверхности шкатулки, он ощутил странную вибрацию, передающуюся через кончики пальцев в самую глубину его существа. Механизм как будто бы обладал собственным пульсом, ритмом, напоминающим сердцебиение неизвестного существа. Каждое движение его рук активировало очередную часть головоломки, и шкатулка начала медленно трансформироваться, принимая все новые и новые конфигурации.

Воздух в комнате сгустился до состояния вязкой субстанции, наполненной миазмами чуждого мира. Низкий, пульсирующий гул, исходящий словно из-за иных сфер, заполнил пространство, вибрируя на частоте, вызывающей непроизвольный страх на примитивном, подсознательном уровне. Свечи вспыхнули ярким синим пламенем, отбрасывая тени, которые начали разбегаться в разные стороны.

Внезапно пространство комнаты исказилось немыслимым образом, разрываясь по швам. Стены, потолок и пол утратили свою твердость, превратившись в колеблющиеся мембраны, отделяющие знакомый мир от чего-то невообразимого. Из образовавшегося разлома в ткани бытия явились ОНИ.

Первое существо, вызывающее в разуме наблюдателя невыносимое ощущение неправильности, передвигалось странным образом — его конечности отделялись от тела при движении, нарушая все законы анатомии, словно марионетка, управляемая безумным кукловодом из иного измерения. Его тело, покрытое густым коричневым мехом, колыхалось при каждом шаге. «В голове моей опилки», — произнесло оно голосом, который, казалось, исходил одновременно отовсюду и ниоткуда, вызывая у Фрэнка приступ необъяснимого ужаса.

За ним следовала тварь меньших размеров, и нижняя его часть была облачена в абсурдный наряд синего цвета с белыми полосами. Его кожа имела неестественный розовый оттенок, а глаза — черные бездны, лишенные всякого выражения. «Кажется, дождь собирается», — повторяло оно монотонно, как заведенный механизм, каждое повторение этой фразы словно вытягивало частицу рассудка из сознания несчастного свидетеля.

Последним явилось существо, чей вид вызывал непреодолимое чувство меланхолии и экзистенциального ужаса. Его серая вытянутая форма, и уныло висящий хвост противоречили всем принципам гармонии, а взгляд — полный невыразимой печали и скорби — казалось, проникал в самые темные уголки души, обнажая секреты, которые человеческий разум не способен постичь без риска впасть в безумие. «Душераздирающее зрелище», — произнесло оно голосом, в котором слышались отголоски космического отчаяния, старше самих звезд.

Фрэнк Коттон, лишенный возможности бежать или кричать, мог лишь наблюдать, как эти невыразимые сущности приближались к нему, неся обещанные наслаждения, природа которых лежала за гранью человеческого разума.