Ррраз и спасены!

Мне кажется интересной идея Алисы Д. с флешмобом о внезапной спасении (https://author.today/post/629869), так что присоединюсь со своим отрывком.

Роялем в кустах подобное не назвать, потому что тут это буквально бог из машины  Но на такой поворот герой точно не рассчитывал, собираясь дорого продать свою жизнь.

Место, о котором говорила вестница, в самом деле беспокоило. Покрытый копотью, заброшенный чёрный дом, сухое чёрное дерево рядом, жухлая трава рядом, грязные слепые оконца ― нет, не могло там быть ничего хорошего, не зря шаман сказал обходить подальше и сообщить в Университет. Не зря, заряжая ружьё особым патроном и обычным, подумал Павел Григорьевич, ой не зря. Умный человек, этот шаман.

― Сиди и не высовывайся, ― велел он. ― Накройся чем-нибудь, чтобы не видно тебя и не слышно было. Не нравится мне это место…

Без единого звука Алина спряталась под огромным куском рогожи ― со стороны и не скажешь, что там живой кто прячется. Так, накинули на багаж, чтоб пылью не порос.

Павел Григорьевич закрепил вожжи и сделал несколько шагов к дому.

Дверь скрипела, качаясь на одной петле.

А потом из неё вынырнула смутная фигура, настолько быстрая, что расплылась, и Павел Григорьевич вскинул ружьё и выстрелил.

Тварь, так похожая на ньё, пронзительно завизжала и упала замертво.

Из дверного проёма выскользнула ещё несколько фигур.

Они правда были похожи на ньё: одетые в рванину, тёмную, грязную, с белыми-белыми волосами, бледными лицами. Они правда часто принимались за, в общем-то, безобидных хранительниц очага и семьи, этих милых домовых для степняков.

Только вот руки вышедших из этого дома тварей были тонки, пальцы ― длинны, а когти, разумеется, остры до неприличия. И вышли-то на свет старые, матёрые кхурузи, а патрон уже потрачен. Ничего-то старый преподаватель им сделать не сможет, он всего лишь человек. Разве что придержит слегка, чтобы Алина успела удрать.

Он отступил на шаг.

Он собирался продать свою жизнь подороже.

Он…

Алина потом говорила, что кхурузи просто исчезли, и дом этот пропал, и дерево, а Павел Григорьевич уронил ружьё и упал на колени, скрючился, зажимая уши руками, и сидел так, раскачиваясь, пока она его не окликнула. Он медленно кивнул и решил, что такое объяснение будет не хуже любого другого.

А на самом деле случилось вот что.

Так, конечно, бывало редко, фиксировалось досконально, изучалось всеми, кто занимался историями и фольклором, потому-то Павел Григорьевич и не испугался, когда небо вдруг исчезло, вывернулось, засияло мёртвым Пеплом, под ногами потёк Ультрамарин ― бездонная синева под стеклом, которое пройдёт только тень, ― а между ними всё выгнулось, вытянулось, засияло красками: мокрыми, свежими ― и всё это отражалось друг в друге, перетекало в отблески от Пепла, в рефлексы Ультрамарина, блистало, как в зеркалах. Так бывало, и бывало редко.

А потом из Пепла спустилась она. Она поразительно напоминала свои изображения, где Её изображали сразу после смерти: пробитые насквозь ладони, рубище, спутанные грязные волосы, искалеченные ступни…

И она была очень зла.

Она поджала губы, сердито прищурилась и едва-едва шевельнула пальцами, как будто наигрывала на каком-нибудь клавишном инструменте. И кхурузи просто не стало. Они исчезли, как исчезает всё, чего касается Пепел. И дом стёрло, и дерево, и мёртвое тело ― как большим таким ластиком.

А потом она обратила взор на Павла Григорьевича и тепло улыбнулась.