Смерть Маяковского

МАЯКОВСКИЙ

Резонанс

Владимир Маяковский застрелился утром, 14 апреля 1930 года, в своей рабочей комнате, находящейся в коммунальной квартире дома на Лубянке в Москве. Здесь у него состоялось свидание с актрисой Вероникой Полонской. Они встречались уже больше года, поэт убеждал ее развестись с мужем и уйти к нему. По словам Полонской Маяковский очень нервничал, бегал по комнате, отрывал листки календаря, открывал-закрывал ящики стола, запер дверь, чтобы не пустить ее в театр, не репетицию. А когда Полонской все же удалось вырваться, то, едва выйдя из комнаты она услышала выстрел. 

Похороны Маяковского были грандиозными. Это было второе громкое литературное самоубийство после смерти Сергея Есенина. За три дня прощания мимо гроба поэта, выставленного в Клубе писателей, прошло 150 тысяч человек. Траурная процессия растянулась на несколько километров. Улицы были забиты народом, встали трамваи, люди забирались на заборы и крыши. Перед входом на территорию крематория милиции пришлось стрелять в воздух, чтобы процессию пропустили. Играли «Интернационал». Писатель Юрий Олеша тогда сказал: Если бы он (Маяковский) знал, что его так любят, не застрелился бы… 

Однако уже тогда начали циркулировать слухи, что в смерти Маяковского слишком много загадок. То ли он застрелился из-за неразделенной любви к Лиле Брик, которая все же его оставила, то ли его убили чекисты, поскольку начались разногласия поэта с советской властью, то ли это было внезапное умопомешатель­ство, то ли его застрелила сама Вероника Полонская. 

Брики

У итальянцев есть такая метафора – удар молнии. Означает она не влюбленность и не обычное любовное переживание, пусть даже самое страстное. Означает она нечто иное: когда любовь поражает человека мгновенно, действительно, будто молния, пронзает его насквозь, происходит полное перерождение, человек как бы растворяется в предмете любви – уже физически не может жить без него. 

В июле 1915 года такой удар молнии поразил молодого поэта Владимира Маяковского, когда он на квартире Бриков в Петрограде (улица Жуковского 7) читал свою новую поэму «Облако в штанах». Поэма произвела на слушателей колоссальное впечатление. Осип Брик, критик, назвал Маяковского «величай­шим поэтом», но тот, не обращая внимания на похвалы, отобрал у него тетрадь со стихами и сделал на первой странице надпись: Лиле Юрьевне Брик. 

Власть Лили Брик над поэтом была необычайной. Практически все свои стихотворные произведения – за исключением разве что поэмы «Владимир Ильич Ленин» – он теперь посвящал Лиле Брик. Познакомившись с Лилей, он уже не смог уехать из Петрограда, устроился сначала в гостинце, затем – рядом с Бриками на Надеждинской улице (теперь это улица Маяков­ского). А ко­гда Брики перебрались в Москву, долгое время жил в одной с ними квартире, на дверях так и было написано «Брик Ма­я­ковский». 

Любила ли Лиля Брик Маяковского? Несомненно, что какое-то время – да. И все же, складывается впечатление, что для нее это был лишь один из любовных романов, пусть даже самый яркий и исторически значимый. Она, например, говорила: «Страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи». Или: «Вы представляете, Володя такой скучный, он даже устраивает сцены ревности». Фаина Раневская через много лет вспоминала, что при встрече с Лилей та очень много говорила об Осипе Брике, причем добавила, что отказалась бы от всего, только бы не потерять его. Раневская тогда спросила: Отказались бы и от Маяковского? И Лиля, по ее словам, не задумываясь ответила: Да, отказалась бы… 

Видимо, к концу 1920-х годов она и отказалась. Пережить этого Маяковский не смог. Вот и разгадка смерти поэта: кончилась любовь – кончилась жизнь. 

ГПУ

Судя по косвенным признакам, Сталин не любил Маяковского. Дело здесь, видимо, заключалось в том, что Маяковский сознательно служил революции и советской власти. А Сталину это было не нужно. Сталину было нужно, чтобы первый поэт СССР служил лично Сталину. Между тем Маяковский написал поэму «Владимир Ильич Ленин», но не написал поэмы «Иосиф Виссарионович Сталин». Кроме того Сталин любил цифры, статистику и мимо его внимания не мог пройти тот факт, что во всем большом корпусе своих революционных стихов Маяковский упомянул Сталина всего два раза. Как-то это не вязалось с образом вождя Октябрьской революции, ближайшего соратника Ленина. Вряд ли Сталину могло понравиться, что когда Маяковский читал свою поэму о Ленине в Большом театре, а Сталин при этом присутствовал, то овации длились целых 20 минут. Сталин не любил, когда его слишком заслонял Ленин. Не случайно, что и последнюю выставку Маяковского, посвященную 20-летию его творчества, не посетил никто из руководителей СССР, а из уже сверстанного журнала «Печать и революция» вдруг изъяли приветствие «великому пролетарскому поэту». 

Есть в смерти Маяковского некоторые странности. Например, неожиданно всплыла версия, что выстрелов было не один, а два. Или выяснилось, то хотя Маяковский, согласно официальной версии, застрелился из маузера, но в вещественных доказательствах, приложенных к делу, фигурирует браунинг. А экспертиза, проведенная позже, выясняет, что стреляли все же из маузера, правда заряженного пулей другого оружия. А сам маузер Маяковскому подарил Яков Агранов, начальник секретного отдела ОГПУ, с которым Маяковский был хорошо знаком. Агранов, в частности курировал творческую интеллигенцию. И тут же, очень кстати, всплывает слух, что когда Лиля Брик уезжала с Осипом Бриком за границу – а Брики, видимо, имели тесные связи с ОГПУ – то Лиля будто бы сказала тому же Агранову, что не знает, как ей избавиться от Маяковского, у нее уже нет сил. 

Интересно также, что вскоре Лиля Брик была официально провозглашена вдовой поэта с пенсией в 300 рублей и получала половину всех его гонораров. Хотя замужем за Маяковским она никогда не была. 

И все же слухи остались лишь слухами. Экспертизы, проведенные уже в наши дни, показали, что поэт застрелился сам. Это было действительно самоубийство. 

Фокус

Трудно выделить одну-единственную причину, приведшую к самоубийству. Бывают в жизни моменты, когда все несчастья как бы собираются в фокус, прожигающий человека. В 1930 году Маяковский попал в тяжелейшую ситуацию. Тут и завершение романа с Лилей Брик, который длился полтора десятилетия. И неудачный роман с Вероникой Полонской – она вовсе не собиралась бросать мужа ради изменчивого поэта. И неприятности со здоровьем – Маяковский тогда много болел. И неожиданный отказ в визе для поездки за границу, где он хотел все же встретиться с Бриками. Но главное – непрерывные нападки на поэта в литературной печати. 

К 1930 году в советской литературе почти безраздельно воцарился РАПП, Российская ассоциация пролетарских писателей.  Все остальные литературные группировки были разгромлены, и РАПП обрела директивно-командный тон. Теперь она решала, кто является настоящим пролетарским писателем, а кто – нет, и Маяковского деятели РАПП квалифицировали лишь как «попутчика советской власти». Для первого поэта революции, который сразу же и безоговорочно принял советскую власть, это был оскорбительный и одиозный ярлык. В это же время подряд, про­валились две его пьесы «Клоп» и «Баня», поставленные Все­во­лодом Мейерхольдом. В литературных кругах начали возни­кать упорные разговоры, что Маяковский полностью исписался. Тя­желым ударом для него явился бойкот выставки, посвященный 20-летию творчества – ее проигнорировали и пресса, и писатели, и руководители советского государства. Маяковский был убеж­ден, что это целенаправленная кампания травли, имеющая поддержку в официальных верхах. 

В этот период его буквально преследовали скандалы и ссоры. Психическое состояние поэта становилось всё более нестабильным. К тому же Маяковский в дополнение к другим своим странностям панически боялся преклонного возраста. По словам Лили Брик он не раз говорил: «смерть не страшна, страшна старость, старому лучше не жить» и повторял: «до тридцати лет доживу, дальше не стану». 

Кульминации это нарастающее напряжение, вероятно, достигло 12 апреля 1930 года на встрече с читателями в Политехническом институте, где опять разразился скандал, на Маяковского посыпались нелестные выкрики с мест. Маяковский был мрачен, подавлен. Именно в этот день он написал свою предсмертную записку, начинавшуюся словами: «В том, что умираю, не вините никого»… А еще через два дня последовал роковой выстрел. 

Человек

Собственно, кого ему было винить? Эпоху, время? Как написал позже другой поэт, Александр Кушнер, «времена не выбирают, в них живут и умирают». 

Маяковский не был легким человеком. Клялся в любви Лиле Брик, и в то же время за ним тянется целая вереница любовных романов. Писал: «Мне и рубля не накопили строчки», но зарабатывал до 12 тысяч в год, тогда как годовой доход квалифицированного рабочего составлял 900 рублей. За ночь мог проиграть в карты столько, что рабочему хватило бы на месяцы безбедной жизни. Пренебрежительно отзывался о Северянине, Есенине, Шаляпине, но ни единой строчкой не откликнулся на смерть Гумилева. Упрекал Горького, который жил на Капри: дескать, что-то не видно его «на стройке наших дней», но сам месяцами разъезжал по всему свету со списком покупок. Высмеивал окружающих, но вот шуток и колкостей в свой адрес не выносил, а высокомерия в нем было столько, что хватило бы на несколько человек. Никого он так не воспевал в стихах, как самого себя. 

Он был одновременно и грубым, и ранимым; и шумным, и застенчивым; и презрительным, и обидчивым, и проницательным, и наивным. Говоря иначе, он был поэтом. И, вероятно, если бы не весь этот набор непримиримых противоречий, превративших в ад всю его жизнь, он и не стал бы поэтом такой космической величины.