Залечь на дно в Дун Карраге

 – Это что за фигня? – спрашиваю я у писарчука.

Джанкарло обиженно вытягивается, губы трясутся. Кажется – вот-вот разревется. Надо же, задела чувствительную струнку. Ведь он у нас в душе поэт! Вон и c Лисом спелись – дни и ночи напролет проводят, беседуя о поэтах, философах, художниках и прочих бумагомараках. Только двух тунеядцев нам тут и не хватает! От их премудрых речей уже зубы сводит. Эх, сюда бы мою бабку, из прошлой, никогда не существовавшей жизни – она бы этим умникам показала бы, почем фунт лиха! В топку эту макулатуру, говорила она в таких случаях. Выбьем зубы тем, кто превращает слово в мусор! Пусть шепелявят, пусть слюной исходят, точно бездомные псы!

Разумеется, писарчуку я ничего такого не говорю. Ни к чему обижать моего горе-летописца. Велик риск сломать его хрупкую душевную организацию.

Справедливости ради стоит заметить, что писарчук выказывает недюжинную эрудицию. Переигрывает нашего штатного менестреля по всем фронтам, да и стишки этнойца поскладнее Георговых – это уловило даже не раз битое ухо Чоша, далекого от этой темы настолько, насколько это возможно. 

Стишки поскладнее конечно, но поражены единственной болезнью, которая меня раздражает – чрезмерной вычурностью. Джанкарло – маньерист до мозга костей. Вот и его «летописью» та же беда.

 – Я спрашиваю, Джанни, – повторяю вопрос, тряся у него перед носом бумагой, – что это такое?

 – Это, госпожа Лео, – гордо отвечает он, – легенда о ведьмачке Лео, или повесть о невероятных приключениях принцессы света, защитницы сирых, убогих и обездоленных, оплота добра и справедливости. Как вы и просили.

 – Да это же невозможно читать! Я и первое предложение до конца не осилила. К тому же, почерк у тебя тот еще! Можно обойтись без этих твоих завитушек и прочей ерунды?

 – Я вознамерился, с вашего благословения и одобрения, милостивая госпожа, начертать возвышенный эпос о славных подвигах вашей светлости. Как вы и просили, смею заметить. И приступил ко сему со всею страстию и неутомимостию, на кою только способен, ваша светлость!

 – Ой, вот только не надо!

 – Простите, не надо чего?

 – Не надо меня титуловать, сколько раз просила! Какая я тебе, к чертям собачьим, светлость!

 – Но, ваша светлость, как я могу… – начинает он растеряно. – Да ведь вы же… Ведь я со всем почтением к вам, моя благородная властительница. И притом, вы совершенно точно знатных кровей – у меня на этот счет глаз наметан. Я бы титуловал вас иначе, но уступая вашим настойчивым… 

 – Да хрен с тобой, называй как хочешь! – машу я рукой.

После своего спасения писарчук в отдельных местах был невыносим.

Мы его нашли с месяц назад, ослабевшего от холода и голода, одичавшего. И заросшего черной бородищей. Он и без того выглядел чудно – помните усищи метелкой, бороду веером? А после страданий Джанкарло превратился, ни много ни мало, в лешего. Я чуть не прихлопнула его, приняв за одного из зомбаков, в изобилии расплодившихся в последнее время.

Оказалось, что наш высокоученый этнойец дал деру сразу, как только почуял неладное. Это произошло еще до моего заключения в тюрьме приснопамятного Блуда. Хитер бобер! Чуйка у прощелыги что надо! 

Захотел вернуться на родину, даже прибился к какому-то обозу, отсыпав половину сбережений, но по дороге на обоз напали разбойники, клутжи по-здешнему, разграбили его, народ поубивали, а его взяли с собой в качестве повара. Дело в том, что этнойцы повсеместно славились как превосходные повара. Но к Джанкарло это не относилось. Соусы у него были пересолены, жаркое недожарено. Поэтому его собрались повесить, но не повесили, так как на клутжей вовремя напали «чудища невиданные, ужасные и свирепые до умопомрачения, крови жаждущие». Под шумок писарчук смылся и далее с переменным успехом шатался по лесам и горам, ожидая «неминучей смерти». С переменным потому что одно время он отсиживался у какого-то глухого и полуслепого деда на чердаке, пользуясь его запасами, а когда незваного квартиранта прогнали односельчане, питался кореньями и мхом, ночуя на деревьях – в пещерах водились звери и очень часто «порченные».

На дереве мы его и нашли, жалобно завывавшего, словно чудо-юдо лесное.

Словом, бедолага натерпелся вдоволь. Для восстановления ему понадобился чуть не месяц. Зато после этого для него я стала царицей, Чош, Пегий, Дастур и Куль – рыцарями-паладинами, Лис – менестрелем, Сандра с Тельгой – придворными дамами. Хоть разумом он воскрес, то тут восстановление шло крайне медленно. Особенно, что касается меня, красивой. Хорошо хоть после «величественной владычицы», «вашего величества», «благороднейшей королевы» и «божественного ангела, спустившегося с небесных чертогов» я опустилась до простой и незамысловатой «светлости».

А еще его всячески коробило одно слово – Лео. Леонида, Леонесса, Леопольдина, Леотта, Леандра – какие только варианты писарчук не предлагал, чтобы приличествующим образом удлинить мое имя, как это и полагает высокородной даме и навсегда избавиться от неприличного обрубка, приставшего ко мне, словно банный лист. Иные были очень даже ничего; какие всякий раз наводили на размышления: а всё ли с ним в порядке? а некоторые единственно пробивали народ на ржаку, например: Леониссия ван Стуро-руро-Цириополь, герцогиня Монтаниадо делла Пинетья. Как вам? 

Не вполне оправившийся от потрясений Джанкарло выдавал иногда отменные перлы.

Но я упрямая и не сдаюсь. Я – Лео. И всё.

 – Ладно, – смягчаюсь. – Покажи что ли, что ты там накорябал об убиенных нами монстрах.

Так-так, посмотрим. Латинизмы, громоздкие обороты, академичный стиль. Что ж, бестиарий выглядит более-менее уместно. Отдам ему на растерзание этот жанр литературы – описание местной фауны. Благо, тут есть где развернуться, уж поверьте. Да и не помешает некоторая систематизация, ведь я же заделалась ведьмачкой. А что за ведьмачка, ни шиша не смыслящая в монстрах? Нужно классифицировать, и тут Джанкарлов литературный талант как раз к месту. Да и душеньку свою отведет. 

 – Хорошо, – одобрительно киваю. – Пусть будет так.

 – Но мемуары, ваша светлость… – позволив себе скупую улыбку, говорит Джанкарло. – Как ваш летописец… 

 – Мемуары оставлю себе, – отрезаю я.

 – При всем уважении, милостивая госпожа Лео, ваш стиль, как бы выразиться помягче…

 – Говори, говори, не бойся.

 – Это больше похоже на гавканье. Все эти словечки, неприличные выражения, странные остроты, короткие и грубые, как удар в челюсть, предложения… Это не мемуары героини наших дней. Это – ругань, пошлая и низменная, недостойная как вашего ума, так и вашей красоты. Тут нет изящества, нет тонкости, нет возвышенных чувств. Кто это будет читать? Смею предположить, что потомки, если, конечно, они смогут когда-нибудь ознакомиться с вашими воспоминаниями и приобщиться, так сказать, к великим деяниям, будут однозначно шокированы.

 – Всё сказал?

 – Прошу прощения, ваша светлость, если задел вас.

 – О своих приключениях я напишу сама. И точка.

 – Но вы же сами говорили, что вам некогда.

 – Тогда их напишет Георг.

 – Георг? – вскидывается Джанкарло. – Но…

 – Что «но»?

 – Я промолчу, с вашего позволения.

 – Вот и порешили, – ставлю точку со злорадной усмешкой. – О моих подвигах напишет Георг.

 – Вы совершаете ошибку, госпожа Лео.

Пожимаю плечами.

 – Все мы ошибаемся.

 – Смею вас заверить, я сделал бы это не в пример лучше.

 – Я уже убедилась в этом. Чего моргаешь? Давай-ка я зачитаю тебе что-нибудь из твоего эпика. О, а тут и далеко ходить не надо. Вот первый же отрывок: «у входа в пещеру, чуть левее каменного выступа, похожего на уродливо вытянутую губу, наводящего на мысли о покрытом мхом сказочном великане из сочинений знаменитого дона Прокопо Ла… Ле… Лесбийского… нет, Ластбрийского, самом известном и особо почитаемом ученике Кастора Мудабва… Мудраба… Муда…» тьфу ты! К дьяволу его! Так, где я остановилась? А, вот! Короче, там «…росла ель, по виду старая, с морщинистой узловатой и покоробленной корой, по которой в изобилии расползлась синевато-серая парша…» бла-бла-бла… «…нижние ветви, дугообразно изгибаясь, тянули свои обнаженные члены…» – однако! – «…к свету, столь скупому в этом тенистом мрачном месте…»

 – Ну, возможно тут я переборщил с описательской частью. Но единственным моим желанием было в точности воссоздать…

 – Твое дело – монстры, – не терпящим возражений тоном говорю я. – И точка. Усёк?

 – Как вам будет угодно.

...

Скидка 30% на книгу "Зови меня Лео. Том II" в течении трех дней! Успей купить и не забудь поставить лайк!