Короткая классика 2

Ещё с давних пор запомнилось мне чьё-то литературоведческое мнение об Иване Алексеевиче Бунине – что писатель он талантливый, но недалёкий. Что языком богат, а мыслью беден, что пишет он красивые пустышки.

В общем и целом мнение это не противоречило моим собственным впечатлениям. Всего Бунина я не читал, а то, что читал, казалось именно что изящными безделицами: смысловое ничто, завёрнутое в элегантные словеса. Да, происходят какие-то события, описываются какие-то (большей частью любовные) переживания, но всё это ни к чему не ведёт, и ничего из этого не вытекает; простившись с каким-нибудь бунинским текстом, читателю впору пожать плечами: и что?

Ну или… предаться грусти. Элегичная, беспочвенная грусть хорошо удаётся Ивану Алексеевичу. Почему беспочвенная – потому что ни о чём, как и сами истории. Эта грусть о том, что жизнь такая, какая она есть. Звучит глуповато, но это, чёрт побери, Бунин. Лауреат Нобелевской премии и величайший мастер русской словесности.

Сейчас, переосмысливая на старости лет многое, в том числе и назначение такой штуки как искусство, я благодарен Бунину и всем тем авторам, кто не впихивал в меня «разумное, доброе, вечное», кто не потел, заставляя «думать». Всё это – и разумное, и доброе, и способность мыслить – оно у человека внутри, оно от Бога; задача творчества в том, чтоб пробудить его, если спит, но не более.

Перечитал два  рассказа: «Лёгкое дыхание» и «Солнечный удар». И хоть оба они хороши, критиками гораздо больше обласкан первый. С него и начну. 

Итак, психологи сообщают нам, что существует двенадцать поименованных архетипов личности, один из которых называется «простодушный». Героиня «Дыхания» Оля Мещерская соответствует именно этому архетипу. Весьма краткая и столь же кратко описанная жизнь Оли – жизнь весёлой девочки, по простодушию в пятнадцать лет ставшей женщиной. Играла, резвилась, смеялась, и вдруг – упс – стала женщиной. Взяла и дала другу отца, 56-летнему (!) старцу, заехавшему с визитом, когда никого кроме Оли не было дома.

Н-да, дала. Не обольстила, не совратила, но дала, он её не насиловал. В дневнике Оля напишет: «Я не понимаю, как это могло случиться, я сошла с ума, я никогда не думала, что я такая!»

А что тут думать, что тут понимать, Оленька. Ты заигралась во взрослую тётю, у девочек такое бывает. Ты начала играть в неё, когда гуляла по саду с дядей под руку и выслушивала от него комплименты. А продолжила здесь, после чаепития на стеклянной веранде, когда прилегла отдохнуть на тахту. Всего лишь продолжение игры, Оленька.

Ну и понеслось, как водится; лиха беда начало. Впрочем, конец был близок. Через год Оля Мещерская зачем-то вступает в половые отношения с неким казачьим офицером, «некрасивым и плебейского вида», а когда собирается порвать их, тот застреливает её из пистолета.

Рассказ начинается и заканчивается на могиле Оли. В крепкий, тяжелый дубовый крест «вделан довольно большой, выпуклый фарфоровый медальон, а в медальоне — фотографический портрет гимназистки с радостными, поразительно живыми глазами». 

Ничего кроме душевной боли Бунин по отношению к своей героине не испытывает – ни малейшего намёка в тексте. Ни порицания, ни презрения, лишь скорбь по молодой, столь рано забранной Богом душе. То, что Оля Мещерская – блядь, никакого значения для него не имеет; Бунин – мужик, он понимает, что блядьми не становятся, а рождаются. И коли так – в чём их винить?.. 

Здесь будет уместно сказать, что любой нормальный читатель отнесётся к Оле Мещерской так же, как автор. За читательниц не поручусь.

Ну а про «Солнечный удар» как-нибудь в следующий раз.

.