Флешмоб «Пишем стихи». День 4.

Наверно потому, что счастлив, этот этап флешмоба дался с трудом. Итак,

После ссоры

Окна в квартирах напротив светятся буквой «П».

Чей-то бычок метеором летит с балкона.

Как ни накручивай, ни сочиняй себе,

Это влюбленность.

Знаю, — остынешь, — меня, дурака, простишь.

Жду на балконе, ты на кровати в спальне.

Я всё курю, ты, несомненно, не спишь, —

Дышишь печалью.

Время к полуночи. Медленный звездопад.

Солнце в надире опять повернуло к лету.

Нет совершенства, но не смотри назад.

Нету и нету.

А потом наступило утро пятого дня и я вспомнил, что среди старых виршей у меня полным-полно на тему расставаний и всего такого. Короче, кто ещё раз зашёл, тем бонус)))

Искариотство

Каждый новый стих — в крышку гроба гвоздь.

Каждый новый взгляд убивает чувства.

Разменять любовь на медяшек горсть

Не наука даже — сродни искусству.

Принимать Христа в сердце, словно в храм.

Принимать любимую без оглядки

Сложно. Грудь потом рвать напополам,

Обагрять себя липким, кисло-сладким.

А затем предать, не стерпеть, уйти.

А остатки чувств на помойку выкинуть.

Умереть как Данко, в конце пути

Руку с сердцем, да подальше вытянув.

Валет треф

Теплым и едким потом ночь оросила землю.
А небосвода филин глазом луны не дремлет.
Раненым снежным барсом город ревет в долине.
Бьется в агонии центра, в спальных кварталах стынет.
Ты говорила — любишь. Плакалась мне в жилетку.
И, поправляя колготки, в душу стреляла метко.
Делала крепкий кофе. Пальцы грела о чашку.
Выгнув изящно руку, Pall Mall курила взатяжку.
Глядя совелым взглядом и вспоминая Яго,
Я понимал, что бегство точно не станет благом.
Ночь исходила влагой. Плавились в окнах звёзды.
В нервах моих стигматов слов твоих ныли гвозди.

Энтропия

Конец октября.

В сыром полумраке

Ржавеют дубы в овраге.

И сердце ржавеет.

Но я,

На грани правды и лжи

Бегу. И время бежит.

А нас,

Все чаще и чаще,

Настигают тени печали.

Почему же мы, голосом таким дрожащим,

Молчали?

И что-то от флагеллантов...

Это давно уже не любовь, — флагеллантство.
Хлестче речами бичуй да кожу вспарывай!
Сильнее, сильнее! Я стал как муаровый.
Ты цели достигла — вволю тиранствуй!

Тебе посвящал я стихи. Теперь — лауды.
Но сколько ни кайся, чума надвигается.
А скверна мучением лишь выжигается, —
Может, узнаешь мало-помалу ты.

Если вдруг думаешь, полюбить тебя — просто,
Вспомни, ты — пассия, а значит, — страдание.
Так что, возможно, если б знал я заранее,
То сохранил от ума хоть бы остов.

Перелистывая архивы

Я теперь пишу стихи

Не тебе, а только дочке.

Чувства нежны и тихи.

Не прожить и дня без строчки.

Не осёдлан твой пегас,

Мой — давно пасётся в сказке.

Тихий голос, тихий час, —

Их не предавай огласке.

На полотнах временных

Наш сюжет застыл навеки,

В залах тайных и пустых,

В тишине библиотеки.

Как в музей хожу я в них

Любоваться прошлой страстью

Темных, жарких, колдовских

Глаз. Лишь это в моей власти.

Жаль, что чувства нерабочие.

Многоточие...

Многоточие...

Визаж

Муэдзин вдалеке напрягает мускулы.

Тёмный мускус остатков сна

Стек по сводам скул словно вкус смолы

Пробудившимся. А она

Вытягивая губы, будто верблюдица

Ожидающая самум,

Приближаясь, накидывает этюд лица

И целует себя саму.

Междуречие пахнет травой да ладаном.

Трюк дешёвый, глухой восток.

А уйдёт, и станет платаном залатанным

Перед зеркалом вянуть стол.