Память нашу как прежде уносит...

Вместо предисловия

Решил поведать о странных, почти мистических совпадениях и пересечениях, с которыми столкнулся на протяжении марта-апреля.

Случилось, что я влился в сторонний проект «Архивы памяти 1941–1945», посвящённый участию родственников в Великой Отечественной. При этом вышло, что влился, так сказать, загодя, сам того ещё не зная.

В марте рылся по своим делам в сети и случайно набрёл на сайт одного из краеведческих музеев. И там смотрю: знакомые ФИО — воспоминания сестры моей бабушки о работе в эвакогоспитале!

Тогда же я «запилил» об этом пост в ВК. А уже в апреле, когда узнал, что участвую в проекте, добавил деталей, начисто переработал и выставил в виде статьи в Дзен. Вот она, если кому-то интересно.

Однако версия там вышла смягченная. Остались за кадром некоторые детали. Поэтому решил выложить на АТ другую, чуть более эзотерическую версию. Итак...

Легенда

Надо сказать, важно не само по себе то, куда я в очередной раз влез и чего сделал. Не сама история забавна, а её контекст. Точнее, два ключевых образа прошлого: в моей памяти и «на самом деле». 

Какое такое «самое дело» — понятно: записи на сайте музея в составе проекта «Голоса Победы». Проект старый, пятилетней давности. Понимаю, что скорость моей реакции выглядит неоднозначно. Но что поделать! 

Дело же не в музейных проектах, а в том, что всё детство, пронизанное рассказами о Вере Ивановне (так звали сестру моей бабушки), я понимал их специфическим образом. Была вот врач-хирург, служила во время войны в РККА (Советской армии с 1943 года), носила звание чуть ли не полковника. И, главное, пережила блокаду Ленинграда.

Да-а-а... Героический образ. И так я всем, включая петербургских знакомых, и рассказывал. И ведь оказалось, что не совсем всё там легенда, почти даже и правда. Только не вся. 

Правда    

Итак, врач-тётка отца была. И в Великой Отечественной она участвовала. И даже училась в Ленинграде, где замуж и вышла. Эвакогоспиталь тоже был, всё честь по чести. Может, и звание высокое имелось, но это утверждать уже не возьмусь.

Однако госпиталь оказался мало того, что «эвако-», то есть в тылу, а не на фронте. Этот госпиталь располагался ещё  и совсем уж в глухом тылу, в Сибири. Откуда потом тётка отца попала на работу в мединститут моего родного города, стала там профессором и всё прочее.

Основу же будущей карьеры заложила работа именно в эвакогоспитале. Вот что Вера Ивановна сообщила:

Расскажу ещё об одном новшестве, которое помогло нам улучшить лечение больных с тугоподвижностью суставов на раненой конечности. Возникла тугоподвижность от того, что нога долго была в гипсовой повязке. <...> Решили мы наладить в госпитале торфоглинолечение, которое могло, хотя и не полностью, заменить курортное лечение грязями. <...> Организация торфоглинолечения потребовала от нас немалых усилий и смекалки. <...> Мы ездили в лес на торфяные болота, добывали торф, очищали его, мыли, сушили. За городом добывали глину. <...> Лечили мы этим методом вплоть до расформирования госпиталя в 1946 году. Кстати, торф мы использовали как заменитель ваты при перевязках ран, предварительно обработав его.

Собственно, привёл всё это для информации. Понимаю, что оценить реализованную в тех условиях новинку мог бы только медик, я не берусь.

Зато показателен случай в принципе. Налицо расхождение в семейных легендах и «правде жизни»! И ведь нельзя сказать, что кто-то меня в детстве обманывал. Как сами помнили, так и рассказывали.

Почему Вера Ивановна не поправляла? Мал я был, а она очень стара, тысяча девятьсот пятого года рождения, если ничего не путаю. Поэтому уже хорошо, что в живых застал и много интересного от неё услышал. Но про события времён Великой Отечественной как-то не довелось. Или не так что-то запомнил, а потом в памяти переиначилось.

Бывает!

Кстати сказать, теперь с осторожностью поминаю отцовские рассказы о моём родном деде. Тот умер почти сразу после войны. Но успел даже с властями повздорить и попал под «репрессии», как говорили позже в «перестроечные» восьмидесятые.

Только репрессии были явно не политические, хотя и не уголовные. Совсем там всё анекдотически вышло.

Однако об этом как-нибудь в другой раз.