Маленький отрывок из будущей главы "Амазонки. Гера-6"

Почему-то Муза настойчиво толкает меня на флэшмобы в истории про амазонок. Прошлое Нары - ребенка-девушки-женщины, - и настоящее Нары, уже жестокой и сильной амазонкой. Будто это оттенит и покажет разницу. И сделает более живой и объяснимой в ее поведении к старому и новому рабу. Про детство написалось следующее:

... обнаженное мужское тело было приковано к столбу. Беспощадное знойное солнце Геры сияло высоко в небе и обжигало всё вокруг. Даже сам воздух был горяч и хотелось поспешить в укрытие. Зной, и затишье мертвенно тихой сиесты, когда все, даже бессловесные твари стремились спрятаться в тени и в укрытии. Лишь юркие ящерицы радовались немилосердному солнцу, и выползли на раскаленную черепицу крыш, раскрыв гребни и напитываясь жадно теплом. Кроме них в неподвижном, застывшем воздухе звенели лишь юркими черными жирными точками мухи. Их жужжание раздражало слух.

Маленькая девочка в белоснежной короткой тоге стояла посреди закрытого квадратного двора, смотря на прикованного беспомощного раба. Коленопреклонный, обнаженный, с исхлестанной до крови спиной. Рёбра невольника, только недавно купленного хозяйкой Дома, натужно вздымались в рваном дыхании. Тихий вздох-стон разбил кристальную тишину. Взгляд серьёзной не по годам девочки прикипел к жирной мухе, лениво ползущей по окровавленной спине и впившейся в кровоточащий рубец. Над спиной раба закружили мухи, одна за другой садясь на раны и жадно присасываясь к кровоточащим сладкой кровью рубцам. Еще один исполненный муки стон.

Нара закусывает нижнюю губку.

У самых ног валяется брошенный, измочаленный в щепки бамбуковый прут. Совсем недавно брошенный матерью в пыль двора. На щепках прута красными каплями кровь. Девочка делает шажок ближе, и еще... протягивает руку и касается пальчиками кровавого росчерка на спине раба. Потревоженные мухи взлетают со спины, что содрогается от лёгкого касания детских пальцев.

Отдёрнув руку, девочка отступает. Ей не нравится вид раба. Мужское тело, оголенное, что едва прикрыто на чреслах рваной набедренной повязкой, кажется грубым и гротескным. Надо уйти... и Нара хочет этого.

Но...

Маме не понравиться, если раб не выдержит солнечного зноя...

Взлетевшая муха и вновь севшая на болезненную рану вырвала у раба еще один полустон. Он был едва ли в сознании от боли. Горло пересохло от жажды и спина горела от боли и жгучего солнца. На миг он почувствовал прикосновение... и будто чьё-то присутствие...

На спину легла серая ткань, мгновенно прилипая к крови и рубцам. И рой насекомых раздраженно зажужжал над ним. Но невольник, мучимый жаждой не менее, чем болью, едва ли это осознал. Но жесткий край чаши, коснувшийся губ и плеснувшая за край вода, заставила распахнуть мутные глаза и жадно повести головой. Чашу не убрали и он, не помня себя, сделал несколько жадных глотков, но большая часть живительной влаги пролилась мимо.

Жестокая рука резко выбила чашу с водой из руки девочки.

— Нара! Что ты делаешь?! — яростный голос госпожи Дома прозвенел над головой раба.

— Я не хотела, чтобы он умер, мама.

— Жалеешь раба?!

— Но он новый! Тебе бы пришлось покупать нового. Я не хотела чтобы ты расстраи... ай!

Хлесткая пощечина оборвала голос ребёнка.

— Не смей врать. И не смей проявлять жалость к рабам. Ни один раб-мужчина этого не достоин. Поняла меня?!

— Да... мама...

— Иди к себе. Живо!

Немного воды придали ему сил и он явственно слышал, как маленькая дочь госпожи убежала прочь. А потом с плеч сорвали ткань, а сильные чужие пальцы впились в белые волосы и на него упала тень:

— Не думай, что жалость моей дочери что-либо изменит, раб... день под Солнцем Геры усмирял многих рабов.

Мирим закрыл глаза, будто в смирении... но запомнил.

Что касается настоящего... то Нара не станет отказывать себе ни в удовольствии, ни в стремлении побыстрее донести до разума нового Мирима, что он теперь исключительно ее собственность и игрушка. И глава будет закончена смертью старого Мирима. 

Когда будет выложена глава? Скорее всего завтра вечером, но в самом крайнем случае в четверг. Скрещу пальцы в надежде, что ничто мне не помешает и я смогу закончить работу над главой как можно скорее.