ЧП вселенского масштаба, или о пациентах, врачах, медбратьях и прочих интересных личностях.

Торжественно присваиваю себе титул «рукожоп года», конечно бы хотелось получить «писатель года», но что есть то есть, пока придется довольствоваться этим.

За что такой высокий титул? А вчера Аня опрокинула себе на руки кастрюлю кипятка. Самое интересное, что мозг оказался быстрее боли. Ибо я сперва открыла кран и сунула руки под холодную воду и только потом заорала. Сбежались не только домашние, но и соседи с вопросом, что случилось.

А после холодной воды, были пакеты с замороженной цветной капустой и зеленым горошком, которыми обложил меня муж (ну, хоть не матом). Напуганный ребенок, которому муж велел бегом одеваться, я, которую прямо так в пижаме проводили к машине и… Нашу машину кто-то запер. Пришлось звонить председателю ТСЖ, спрашивать, не знает ли она блондинку, которая водит красную мазду. Ибо все во дворе давно примелькались, но не все познакомились. И вообще, я категорически против, чтобы муж знакомился с блондинками на красных маздах, вот если бы на зеленых жигулях другое дело.

Девушка в розовом спортивном костюме выскочила в темный двор, бормоча что-то про то, что у всех все дома, кроме нас. Вместо ответа, я сняла пакет зеленого горошка и показала руки. Девушка ойкнула, перекрестилась и очень быстро освободила нам проезд.

Потом была гонка по ночному городу. После третьей аварии, которую мы объехали, я попросила не гнать, на что любимый мне ответил:

– Ага, ты свое лицо видела?

«Нет, мне хватает и рук», – могла бы ответить я, но вместо этого посмотрела в окно. Облака закрывали луну, но я знала, что она там, потому что меня очень тянуло завыть в голос. Но в машине был и без того напуганный ребенок. Поэтому я дотерпела до травмопункта, а там… Муж достал из бардачка бутылку с водой и несколько минут просто лил мне на руки, прежде чем, я смогла вспомнить, где я и как меня зовут.

Травмопункт нашего района располагается в старом историческом здании. Это значит, красный кирпич, арочные окна в пол, гранитные стены, медные перила, потолки под три метра и настолько мудреная планировка, что проще найти вход в Нарнию, чем в кабинет первой помощи. Большая тяжелая дверь, гулкий коридор, потом направо, налево, прямо, вторая тяжелая дверь… Я шла строго по стрелкам «травмопункт там», а еще шла на голоса. Как я и опасалась, зал ожидания был не то, чтобы полон, он не был пуст. Завыть захотелось еще больше.

– Кто последний? – спросила я и поняла, что об боли проглатываю некоторые слоги и получилось нечто «о следн».

Но меня поняли, видимо, этот язык был распространен в этой местности.

– Мы, – сказала женщина, рядом с которой сидел мужчина с гротескно распухшим лицом. Мое ей видимо тоже не очень понравилось, потому что она торопливо добавила: – Вы не переживайте тут народу в два раза меньше, просто все с сопровождающими.

– Я один, – гордо сказал совершенно здоровый на вид мужчина.

И я поняла, что просить пропустить меня без очереди – гиблое дело.

– А что там? – с любопытством спросил пьяненький мужичек, кивая на мокрые вафельные полотенца, которыми я накрыла руки. – Кровь? – И даже подался вперед.

– Ож…г, айца а ..алат… аарил.., вот и…– бестолково пояснила я.

– Бывает, – философски сказал он и добавил: – А дай посмотреть, – и привстал.

Сидящая рядом с ним женщина, тоже под шофе, но на его фоне производящая впечатление почти трезвой, закатила глаза и тихо произнесла:

– Я тебя не знаю, ирод.

– А у меня вот, – не обращая на нее внимания, сказал мужичок и с гордостью показал мне и всем остальным опухшую ногу.

– Это он дверь туалета выбил, думал, я там сижу. Ну сколько раз тебе говорить, ирод, дверь туалета открывается на себя, – добавила его спутница и покачала головой.

– Кто последний? – услышали мы и увидели новую посетительницу.

– Я.

– Ага, а я водитель троллейбуса, – вдруг сказала женщина. И мы невольно задумались, к чему это она, может, закон какой вышел, что водителей троллейбуса обслуживают вне очереди, а мы и не в курсе?

– Это ты на троллейбусе сюда пригнала? – с восхищением спросил пьяненький мужичок, явно что-то прикидывая в уме. Собственно, как и вся очередь, ибо в нашем районе не ходят троллейбусы.

– Почти, – не стала вдаваться в подробности женщина, села и сурово добавила: – И попрошу ко мне обращаться на вы.

А я подумала, какая фигня заботит людей.

– Я больше не могу, я снимаю кроссовки, – жалобно сказала какая-то женщина и тут же сняла обувь, явив миру вторую распухшую ногу. Пьяненький мужик показал ей большой палец. Его жена снова закатила глаза и отсела он него подальше.

– А моего какая-то мошка укусила, – решила просветить всех женщина, что была передо мной.

– Какая? – с интересом спросил пьяный.

– А он не знает. Эй, чего молчишь? Скажи что-нибудь народу?

– Е… еть… нах… ить, – емко высказался ее муж. Его диалект был еще древнее, чем мой.

– Вот, – подтвердила она, – вся харя распухла, позвонил мне прямо с работы, даже смену не дали отработать к врачу отправили.

– Да пшл они нах, – снова высказался ее муж.

Я еще три раза выбегала на улицу, и муж снова поливал мне руки водой, прямо сквозь полотенца.

А когда возвращалась заставала все ту же картину…

– Деваха, яйца-то вкусные получились? – спросил меня пьяный с опухшей ногой.

– Не …аю, – честно ответила я, ибо не могла вспомнить в какую сторону полетели эти самые яйца, а в какую ковш.

– Там врач-то не умер? Принимает по человеку в час? – возмущенно спросила водитель троллейбуса. Но врач ей не ответил, полагаю, он нас не слышал. – Ну погоди, решишь ты прокатиться на моем троллейбусе, – пообещала она, и все поняли, что в жизни врача грядут испытания.

Кто-то ходил курить, в основном водитель троллейбуса и жена пьяного мужика, кажется, они подружились и уже давно болтали о чем-то о своем о женском. Я бегала мочить руки, ребёнок в машине вместе с папой смотрели мультики.

– Эй, деваха, выпить хочешь? – спросил меня где-то через час пьяненький. – По лицу вижу, что тебе очень надо. Ты не стесняйся, у меня есть.

– Э…

– Да вы не думайте, – тут же подошла ко мне его жена, – я вам чистый стаканчик распакую и в доказательство своих слов вытащила упаковку одноразовых стаканчиков.

– Все стерильно, – поддакнул пьяненький мужик.

– Спасибо, – поблагодарила я, по-прежнему глотая слоги, – но я буду просить самое сильное болеутоляющее, что у них есть, а оно в большинстве случаев несовместимо с алкоголем, – ответила я, понимая, что впервые в жизни с таким сожалением отказываюсь от выпивки.

– Крепка ты, деваха, – сказал мужик и я поняла, что он сделал мне комплимент. И они с женой отошли к водителю троллейбуса, выяснять какая категория прав нужна для троллейбуса или электробуса.

В кабинет к врачу я попала через один час сорок минут. Как раз после того, как мужика с распухшим после укуса лицом, практически оттуда выгнали. Ибо, как сказала жена, врач на них наорал, велел сидеть в коридоре и ждать скорую, ибо отек Квинке – это вам не перелом ноги.

– И чего мы столько тут сидели? – спросила она, когда я заходила в кабинет. – Надо было сразу скорую вызывать.

В кабинет я зашла, неся руки перед собой и держа паспорт с полисом в зубах. И это не шутка.

– Так что тут у нас? – спросил врач.

Я, к возмущению медсестры, выплюнула паспорт перед ней на стол и стряхнула полотенца с рук.

– Ого, как это вы так?

– Яйца варила…

– Бывает, – дословно повторил он слова пьяного мужика, и я заподозрила, что, когда оный заходил в кабинет, но наверняка тоже предложил врачу выпить из стерильного стаканчика.

– Можно мне болеутоляющего? – задала я наконец главный вопрос, ради которого, собственно, и приехала., пусть он и прозвучал как «ожо ме бобе…ляющего». Но как я уже говорила, тут этот язык понимают.

– А вы дома что, даже нурофенчику не выпили, с возмущением спросила медсестра?

–…еть, – честно ответила я, ибо прекрасно знала, что тогда они точно мне ничего колоть не будут, мол не сочетается, или боимся передозировать.

– Странные люди пошли, – фыркнула она, выпила бы нурофенчику, потерпела бы до утречка, а там бы в поликлинику, так нет, едут к нам и едут, словно медом намазано.

– К сожалению, с ожоговой болью, мы почти ничего сделать на сможем, тут только время, – убил мои надежды на корню врач, и крикнул: – Павел!

Из процедурной выглянул медбрат. Да, к удивлению, медсестра тут только заполняла бумаги, а молодой парень совершал все медицинские манипуляции.

– Провоожеговую обработку, компресс с лидокаином и стерильные повязки, – скомандовал врач.

– Ща все сделаем, – пообещал Павел.

И не соврал. Сделал и даже утешал меня, когда я не выдержала и заплакала:

– Вот так, хорошая моя, лапочка, куколка, еще чуть-чуть и закончим.

– Давно меня двадцатилетние парни лапочкой и куколкой не зазывали, – сквозь слезы пошутила я.

– Я еще не так назову, только не плачь, – пообещал мед брат и спросил: – Андрей Сергеевич, может, от столбняка вколоть?

– Вколи, – ответил врач.

– И обезбол в руки сделаю, все лучше, чем ничего.

– Ну, сделай, – разрешил врач, а я даже из процедурной слышала, как фыркнула медсестра.

– В пятницу на перевязку к хирургу по месту жительства, – строго сказала она, когда я вернулась из процедурной.

– А если у нас нет хирурга?

– Тогда ищите, где есть, – сказал врач, возвращая мне документы.

– Да пусть сюда приезжает, я перевяжу, – крикнул Павел. – как раз мое дежурство.

– Радеешь за дело студент? Ну ничего, я тоже таким был, – со странной укоризной ответил Андрей Сергеевич.

А я поняла, что медбрат – это скорей всего проходящий практику будущий врач.

И если компресс с лидокаином уменьшил боль в руках почти сразу с десяти баллов до девяти, то уколы обезболивающего в обе руки, подействовали минут через пятнадцать снизив болевые ощущения с девятки до пятерки. И я смогла уже внятно объяснить провизору в аптеке, зачем мне такая прорва наркоты. И нет, я не буду из нее ничего варить, а только употреблять чистый и натуральный продукт без ГМО.

Я думала, что не усну. Думала, что всю ночь буду ходить по квартире и тихо скулить от боли. Но… приехав домой, я просто прилегла на пять минут и отключилась в один миг, словно кто-то просто повернул рубильник. Организм взял тайм аут. Я даже не помню, как муж, перекладывал спящего ребенка, как отмывал кухню и мыл посуду. Яйца нашел под столом…

К чему я это все? А к тому, что, к сожалению, мой учебный отпуск, плавно перетек в больничный. Писать я пока не могу. Не знаю сколько все это будет заживать. Но что-то подсказывает, не быстро. А просить каждый раз набрать текст, как мне набрали этот, я вряд ли смогу.

Да, знаю, вы долго ждали. Но, увы. Книгу я обязательно закончу, вопрос только во времени. Хотя муж обещал вечером поставить мне какое-то приложение для голосового ввода текста, вот и протестирую, хоть отвлекусь.

Меня кто-то из вас спрашивал, на кого я учусь. Не могу найти, кто конкретно спрашивал, поэтому отвечу здесь. Учусь на тьютора по сопровождению детей с расстройствами аутистического спектра.

Фотографий не будет. Ну их на фиг, только людей пугать.

Зато я теперь с чистой совестью сказать, что у меня лапки