Битва ИИ против ИИ

Узнала, что Элина Литера написала промптоделку - генератор конфликтов по книге Аси Михеевой "АВТОР, ЖГИ! Азы конфликтологии для сторителлеров".

Я, конечно, пошла поглядеть. Ок, забавная штука, если у кого-то в голове совсем затык. А потом пришла в голову мысль: а что, если из сгенерированных промптоделкой основ конфликта попросить другой ИИ составить текст? Ок, поехали. Задание для Чат-гопоты:

"Сгенерируй небольшую художественную зарисовку о том, как герой сталкивается с конфликтом. Придумай герою имя и детали столкновения. Вводные данные: Сеттинг: магреализм. Предпочитаемая стратегия главного героя: склонен искать возможности договориться. Уровень конфликта: межличностный. Предмет конфликта: ценности. Уровень социальной напряженности: ужасающий нуар, множество форм нормализованного насилия. Старт текста: непроработанный постконфликт (куда теперь пойти солдату, куда нести печаль свою?)".

ChatGPT подумал и сказал:

Феликс стоял под ржавым остовом билборда, где когда-то рекламировали «чистый воздух без налога» — теперь только трепещущий в прорезях ветер, да облупленные буквы, как шрамы на старом лице. Под ногами слипалась сажа, над головой дрожало небо — как будто его били всё утро. Он держал подмышкой коробку с вещами: карта, серая рубашка, медаль «за стабилизацию» и письмо, испачканное кровью и кофе.

Письмо от Марины.

Она ушла. Но не просто ушла — сказала, что он стал как все. Что, когда Феликс решил подписать приказ об изъятии магиосенсоров у детей — он потерял себя. Он говорил, что это временно. Что иначе никак. Она спросила, с какой стати мы продолжаем притворяться, что это "не насилие", если оно — ежедневное?

Он не знал, что ответить.

Теперь он здесь. В квартале Шепчущих, где в подвалах колют чистый эфир, а на крышах медитируют уцелевшие чтецы погоды. К нему подошёл Вито — бывший проповедник, ныне информатор.

— Ты чего здесь? — спросил он, глядя сквозь него. — Тебя же вроде как… списали?

— Сам ушёл, — буркнул Феликс. — Пытаюсь понять, где теперь моя сторона.

— Ха. У нас нет сторон, дружок. Только углы, в которых люди стараются дожить до утра.

Они пошли бок о бок вдоль стены, залитой граффити: чьи-то глаза, слова на латыни, чёрная птица с красной слезой. Феликс думал, не сказать ли Вито про Марину. Про то, как больно оказаться не правым — не потому, что проиграл спор, а потому что всё это время знал, что был не прав. Просто не хотел признаваться себе.

— Я бы хотел всё вернуть, — тихо сказал он. — Объяснить. Сказать, что я не хотел…

— Знаю, — перебил Вито. — Только никто здесь больше не верит словам. Здесь верят жестам. Действиям. Жертвам. Ты знаешь, что делать?

Феликс посмотрел на свои ладони. Вздохнул. И кивнул.

Он не знал, как всё исправить. Но знал, с чего начать: сказать правду. Даже если за неё сожгут.

Странно это все. Вроде и придраться особо не к чему, но ощущение "зловещей долины" не отпускает...