Уроки чтения

Уроки чтения

— Итак, дети, накануне праздника Победы, завтра, восьмого, к нам в гости придет заслуженная учитель России, библиотекарь, ветеран войны, Татьяна Ильинична Нарушева. Прошу никого не опаздывать и оденьтесь красиво...

Последнее напутствие классной руководительницы очень не понравилось Гале Зарьяновой. 

Просто у Гали это была вечная боль и беда, что красивых вещей в ее гардеробе отродясь не бывало, да и не только красивых, а хоть сколько-нибудь новых. 

Родители не могли позволить себе покупать Галине вещи в магазине, и, Галя или донашивала вещи за старших сестер, или ей их покупали на блошином рынке. Ношенные, с чужого плеча. 

Галя закрыла лицо руками, предвкушая, как завтра снова над ней будет смеяться весь класс, а классная станет стыдить ее перед всей школой, говоря, что Зарьяновой даже на великий праздник нечего надеть. 

Младшеклассники будут смеяться, а старшеклассники – дразнить ее обидным «мать-бомжиха». 

Вернувшись домой, Галя посидела в своем углу одна, прислушиваясь к голосам родителей и сестер, а потом вдруг тихонько вышла из дома и через дворы побежала к самой старшей из своих сестер, Алефтине. 

— Аля, пусти меня! Это Галя. 

— О, привет, Галченок. Что-то с мамой? 

Аля тут же побледнела. 

— Нет, мама в порядке. 

Аля выдохнула и расслабилась.

— Так чего тебе нужно, Галченок? 

— Да понимаешь, завтра к нам в школу придет ветеран войны, заслуженный учитель и библиотекарь, и нам сказали, чтобы мы все оделись красиво... А ты же знаешь, Аль, у меня красиво или даже ново отродясь не бывало. Все за вами донашиваю...

Вздохнув, Алефтина впустила Галю в дом. 

— Ох, как же ты быстро растешь. Давай посмотрим, что тебе пойдет. И еще, сейчас холодно, так что не красиво важно, а тепло...

— Классная сказала, чтобы оделись красиво...

— Ладно, смотри. Вот брюки приталенные, а снизу клёш. Это модно, и благородный цвет, болотный. 

К нему кофточку... эту. И вот еще надень бусы. 

— Аль, я не могу. Это же твоя любимая кофточка. И бусы. 

— Брось, Галчонок, надевай. Смотри, как тебе идет...

Но Галя сняла вещи, сложила аккуратно и сказала:

— Спасибо тебе, сестра, но не стоило мне приходить. Надену свои обноски. Пусть засмеют. 

Ничего, не в первый раз и не в последний. 

И как не уговаривала сестру Алефтина, Галя не взяла одежду, кивнула мужу сестры и ушла домой. 

— Чего ей было надо? Опять шмотки у тебя просила? — недовольно спросил Степан. 

— Не надо так, Степ. У нее в жизни ни одной не было обновки. 

— И что с того? Главное, чтоб за душой что-то было. А чем тело прикрыть, не столь важно. Вон к ним в школу завтра моя бабуля придет. Дай Бог объяснит им, что к чему да почему. 

— Ты что ворчишь? Я ведь согласна с тобой. 

Алефтина обняла мужа. 

— Да только как толпе это объяснить? Да и мы девочки, нам все равно хочется быть красивыми. 

— Красота не в одежде, Аль. Вот у тебя душа красивая! Ты не подумай, мне ничего тебе не жаль. Ну хочешь, я всю заначку выну, куплю твоей сестре то платье, и курточку, и туфли, и будет она у тебя тут самая красивая. Хочешь? 

Алефтина окинула печальным взглядом пустые кухонные полки. 

— Нет, Степа, не хочу. Еда человеку нужнее, чем выходное платье. 

***

Галя лежала на печной полке и думала даже сказаться больной, так не хотелось позориться. 

Но когда во дворе закричал петух, Галя поднялась, умылась, растопила печь, замесила тесто и стала печь хлеб к завтраку. 

Себе оставила немного, наледа старые ботинки, зато теплые, одежду свою привычную украсила маминой шалью, с ее согласия, и в школу пошла. 

Стоило войти в зал, классная руководительница схватила Галю за руку. 

— Зарьянова, я же специально повторила вчера, оденьтесь красиво. У тебя же ботинки дырявые. Позорище! Неужто твои родители не могут купить тебе хотя бы обувь...

— Валентина Петровна, у нас на корм птицам не всегда хватает, — залепетала Галя, не глядя на классную руководительницу. 

Валентина Петровна явно хотела сказать что-то неприятное, рот ее скривился, а тонкие брови нахмурились, когда дверь бесшумно отворилась, и в зал вошла сухонькая старушка, на вид которой легко можно было дать лет сто, но с удивительно ясным взором теплых карих глаз. 

— Доброе утро! Это меня вы к себе на встречу с детками позвали. Татьяна Ильинична я. 

Валентина Петровна сжала губы, а кожа на ее лице побагровела. 

— Простите, уважаемая Татьяна Ильинична, что у нас тут не все к празднику празднично одеты...

— Ой, да ну что вы. Во-первых, праздник-то будет завтра, а во-вторых, красота же в душе, а что на ком надето, столь ли важно. 

Я вот смотрю на девоньку и помню, она у нас часто в библиотеке книги берет, читает. 

Помню, «Бедные люди» читала, плакала. Мне моя дочь, в библиотеке помогает, рассказывала про нее. А я тогда подумала, не по школьной программе. 

Очень я люблю, когда детки сами к книгам тянутся, к человеческой мудрости. 

Вас как зовут? 

— Валентина Петровна. Я вот с пятого по одиннадцатый класс веду русский и литературу, а вот у того класса я классная руководительница. 

— И у Галочки, как я поняла. Верно? 

Задавая вопрос Валентине, старушка ласково смотрела на Галину. 

— Верно...

— Ну вот и чудесно. А все детки уже собрались? 

Валентина окинула взглядом зал. 

— Да, все уже тут. 

— Тогда можно начать? 

Тут же к Валентине Петровне и Татьяне Ильиничне подошел директор школы. 

— Анатолий Васильевич, директор. Рад вас видеть, Татьяна Ильинична. 

— И я тебя, Толик, тоже рада. Ты мне, будь добр, на сцене стульчик поставь, а то в моем возрасте в ногах правды нет. 

И вот еще что, хочу, чтобы Галочка рядом села. Так что еще один, стульчик-то. 

Анатолий Васильевич невозмутимо исполнил просьбу почетного гостя, а вот Валентина Петровна вдруг взяла ветерана за локоть и шепнула на ухо, но Галя слышала каждое слово:

— Татьяна Ильинична, может, не Галину? У нас староста одиннадцатого класса Б, Лиза Смирнова, всегда одевается стильно...

Галя ощутила, как ее головой макнули в грязь. 

Щеки запылали, по щекам непроизвольно потекли слёзы, и смотреть в сторону Лизы было невыносимо.

И в тот же миг Галя услышала ответ Татьяны Ильиничны, громкий и отчетливый:

— Валентина Петровна, я ни разу не видела Лизу Смирнову в своей библиотеке. Да и почти никто из деток постарше к нам не ходит. А вот Галя ходит. И она легко ответит на мой вопрос. Насчет остальных ваших учеников я не уверена. 

Идем со мной, детка, и не бойся, я тебя не обижу. 

На платочек, вытри слёзы. 

Когда Татьяна Ильинична присела на стул, указала на соседний Гале, она окинула взглядом зал, взволнованные детские лица, и заговорила, громко и четко, оставив микрофон у стойки без внимания:

— Здравствуйте, дети! Меня зовут Татьяна Ильинична, мне недавно исполнилось девяносто лет. 

Летом сорок-первого я еще была такой же юной деточкой, как и вы. Жили мы тогда на Урале, в Перми. Мой папа, трое его братьев, мой старший брат, все добровольцами ушли на фронт. Никто из них так и не вернулся в сорок-пятом домой. 

Осенью меня, сестер и маму забрала к себе в деревню бабушка. 

Перед тем, как выйти из дома, мама нам сказала:

— Берите теплые вещи, надевайте все что можно, на себя и грузите в телегу книги. 

Книг было много, пятьсот томов. В основном русская классика, но не только. 

Казалось бы, речь шла о жизни, и было не до книг, но у меня дома книги называли «пища для души», и мысли не могло быть о том, чтобы бросить их. 

К сожалению, научную литературу позже мы вынуждены были сжечь, когда в доме бабушки зимой закончились дрова. 

Мы плакали, записывали каждое наименование в специальную тетрадь, и после войны, формируя маленькую библиотечку, из которой потом выросла наша библиотека, я искала каждую из вписанных в ту тетрадь книг. 

И вот недавно, всего три года назад, мы нашли последнюю книгу из того списка и приобрели ее для библиотеки. 

Татьяна Ильинична вздохнула и продолжила:

— Война не ждала, пока я решусь. Война пришла в ту деревню, где мы жили, весной сорок-второго. 

Мужчин почти не осталось там, кроме пяти стариков и семи детей. 

А к нам повадились ходить немцы. Не СС, обычные рядовые, в основном молодые. Не знаю, что они разграбили, но еда у них была. 

Не знаю, почему нашу деревеньку не трогали, но как-то не зверствовали. Только дети их боялись. 

Как-то раз по весне трое заявились к нам в дом. 

Со своей едой. Засели на наших глазах и давай есть. А мы-то голодные. 

Бабушка заперла нас всех на ключ от греха, сама села у печи, и ни звука не издала. 

Поели они, погоготали и ушли. 

Мы вышли, смотрим, а какие-то объедки остались. Бабушка все собрала быстро и сожгла. 

Мать плакала, а бабушка ей сказала: 

— Душа бессмертна, ее губить нельзя, тело спасая, за врагом объедки доедая. 

В зале к тому моменту стояла гробовая тишина. 

— Позже в лесу, километрах в пятидесяти от нашей деревни, стали прятаться партизаны. По ночам к нам приходили. Им мы помогали чем могли. Картошку давали, другие овощи, что росло. 

Одежду им чинили, книги вслух читали. Один паренек, Витей звали, учил меня ножи метать. Потом, позже, мне эта наука жизнь спасла. 

Хотелось бы вам, детки, сказать, что крови нет на моих руках, но, хоть и кровь врага лютого, страшного, а все равно кровью остается она. 

Младшая моя сестренка тогда, когда в отдалении громыхало, кричать начинала, уши закрывала. 

Я брала сказки Пушкина и начинала ей читать. 

Машуня сразу переставала кричать. 

Так мы с ней и бегали от войны в сказки, в рассказы Алексея Толстого, учили французский по роману «Война и Мир», читали пьесы Островского по ролям, и в этом находилось спасение. 

А ближе к зиме я одну любимую книгу с собой взяла, и сбежала в лес к партизанам. 

К концу войны в полевом госпитале работала, с полей боя не одну сотню парней молодых вытащила. 

После войны вернулась в свою деревню. Повезло и дом наш выстоял. Встретили меня бабушка и седая как лунь мать. Больше никто из моих не выжил... Сестры все не вынесли голода. Маша тяжелее всех умирала. Все просила поесть, а потом жевала траву, как корова... 

К зиме лежала в бреду, только на сказки и реагировала. Мама говорила, что собой готова была детей кормить, да бабушка по щекам хлестала ее и кричала, что в ее доме никто человечиной питаться не станет... 

Татьяна Ильинична замолчала, а рядом с ней сидела Галя и рыдала. 

— А общем, вот так выжили мы. И книги удалось сохранить. Мама и бабушка поддержали меня. Уехала от них в Пермь, получила образование, стала учительницей, литературы. В тридцать вышла замуж за инвалида войны, ухаживала за ним, а он мне с библиотекой очень помог. 

Родила ему дочь, единственную. А в пятьдесят-четвертом муж мой умер. 

С тех пор мы с дочей, а позже и с зятем моим, библиотеку нашу и растим. Я тут с собой принесла ту самую книгу, которую любила сестрица моя, Машутка. Сказки Пушкина. 

Сейчас попрошу Галину прочитать нам всем «Сказку о мертвой царевне и семи богатырях».

А вы посидите да послушайте. Память моей сестры почтите. 

И, пока Галя читала, впервые чувствовала на себе совсем другие взгляды одноклассников и не только. 

Когда же Галя дочитала, Татьяна Ильинична встала, обняла ее, поцеловала, и стоя, начала хлопать. 

Скоро к ней присоединилась вся школа. 

— Садись, деточка. А теперь скажи, какие твои любимые книги? 

А вы, детки, запоминайте. 

Галя покраснела, глаза потупила, в пол опустила. 

— Да чего ж ты стесняешься. Уж тебе-то на этот вопрос ответить будет легко, — поддержала ее Татьяна Ильинична. 

Галя подняла на нее глаза, открыла рот и сказала:

— Я Достоевского люблю, Федора Михайловича. 

Самое любимое у него повесть «Бедные люди». 

Из рассказов самый любимый Куприна «Гранатовый браслет». Вот недавно прочитала «Кандуит и Швамбрания» Льва Кассиля. «Два капитана» Каверина знаю наизусть. Сказки Пушкина, стихи Есенина. А из классики нерусской «Отверженные» Гюго и его же «Собор Парижской 7Богоматери». Рассказы О.Генри мудры и остроумны. А из военного «А зори здесь тихие» и «Судьба человека»...

Теплая улыбка Татьяны Ильиничны согрела детскую душу. 

— Ты к нам в библиотеку заходи почаще, детка. Я много чего хорошего дам тебе почитать. 

С книгами по жизни шагать попроще. 

***

Когда встреча закончилась и Татьяна Ильинична ушла, к Гале подошла Лиза Смирнова, которую считали первой красавицей в школе. 

— Привет. Я не люблю читать. По программе приходится, но скучно. Проведи со мной уроки чтения...

И вся школа удивленно смотрела на то, как Галя и Лиза вместе ушли в библиотеку. 

Девятого мая Лиза и Галя на школьном концерте представили всем детям военную сценку собственного сочинения. 

Больше никому Лиза не позволяла обижать свою лучшую подругу за ее скромный внешний вид. 

Себе же на день рождения Лиза попросила книжную полку и много-много разных книг.