«У меня к тебе пара слов, пара крыльев ввысь...» Наталья Карпичева
Автор: Елена ЛещинскаяУмерла Наталья Карпичева (11.02.1982—4.05.2025), вчера хоронили. Я рассказывала о ней на АТ в день её рождения. Могла ли я тогда представить, что в следующий раз буду публиковать её стихи по такому поводу. Скоротечная онкология... Моё стихотворение в предыдущем посте — о Наташе. Накануне мне сказали, что всё уже очень плохо. Я не знала, как лучше о ней молиться, и поэтому просила: пусть для неё случится чудо, а если нет, пусть ей не будет больно. Кто был рядом с близкими, умирающими от рака, тот поймёт. Хрупкая, неземная, она казалась ангелом без возраста. Хоронили её в белом гробу, у неё было спокойное лицо иконописной красоты. А это фото сделано достаточно давно. Оно нравилось Наташе.
Она младше меня на семь с лишним лет, но в поэзии — сильнее, глубже, старше. Помню нашу встречу в ноябре. Я сказала:
— Наташ, вот только дошло: фразу «Где ты, Мисюсь?» я потырила у тебя.
— Это же Чехов, — улыбнулась она.
— Ну Чехов, но я её именно у тебя из стихов потырила. Потомки напишут диссертацию «О влиянии поэзии Карпичевой на творчество Лещинской».
Это звучало как шутка, но для меня неизмеримо много значат стихи Натальи Карпичевой. И она сама — умный, деликатный, добрый и светлый человек. Для меня её уход — личная потеря.
В воскресенье я плакала и писала ей некролог. Но и после похорон, где я, как все, бросила три горсти земли в её могилу, не могу поверить, что больше в этом мире не увидимся. Да, стихи остались. И книга, которую она подготовила к печати, выйдет обязательно. Но невыносимо думать, что эта книга — последняя.
Лети, Наташенька, ты была слишком космической для этой планеты.
Наталья Карпичева
ОКТЯБРЬ (ПРОВИНЦИАЛЬНЫЕ СТАНСЫ)
а что здесь делать? а читать псалтырь,
лелеять, умножать и паче нежить
октябрь, периферию пустоты,
где пустота становится всё реже.
октябрь уж не отступит – это два,
а стало быть, во-первых, не отпустит:
протяжный сон, продлённая трава
и на зиму засоленное пусто.
а вот кленовый заговор, а двор
обходит юго-красно-жёлтый ветер
повышенный, а из-за рыжих гор
заходит солнце, а тебе не светит.
но не покинь нездешние места
за то, что в них сама себе дороже
восточная святая пустота,
подмешанная в золотые дрожжи.
вот память-именинница, гляди,
не оставляет брошенное тело.
быть или быть, ворочаться в груди –
ну что здесь делать? что ещё здесь делать?
скажи мне, ну скажи мне, ну ска-а-ажи-и-и
..................................................
дни-близнецы и годы-побратимы.
провинция. клиническая жизнь.
вестимо.
ЛЕСНИЧЕЕ (БЛИЗКОЙ ЗИМОЮ)
впрочем, чем крепче в лес, тем медовей мёда
эта хандра лесничая, избяная,
ангелы нас заметят, их глаз намётан.
и что они в нас нашли? да бог их знает…
море внутри, и реки впадают в кому,
тают стихи во рту, и в листвяный полдник
кажется восхитительно незнакомым
белый грегаль, вошедший в одном исподнем,
медленный и тоскливый небесный рикша
тянет сквозь время, густую его пехоту
голос земли, грудной, корневой, охрипший,
долго себя взбирает по дымоходу.
близкой зимою тянет из поддувала.
не внесена, но невыносима ясность,
как пролетит_пропоёт_как_оно бывало,
птица любви последней, её неясыть.
ДУША (МИСЮСЬ)
Как несёт нас в пригоршне Боженька, да как прольёт…
Тонкий воздух ломают пальчики, как первый лёд.
Это всё зовётся теперь лето на краю,
А тогда пить счастливый чай да прожигать июль
(Не имея в виду погорельческий комитет).
Не спеши оставаться со временем тет-а-тет,
Но побудь со мною, душа, а кто тебя поймёт…
Мякиш памяти станем макать в вересковый мёд.
Что ни вспомнишь, всё бьётся – нечем благоговеть –
О реликтовый, твёрдый, несущий и сущий свет;
И как светляк мезонина, прожегший жилую тьму,
Ты в конкретном саду и теле – man on the moon.
А небо ширится, как его ни науськивали на узь
.............................................
Ну где же ты, чертовщинка, чертовка? Где ты, Мисюсь?
НО ЕСЛИ
Без восьми осень. Но как вы узнали, Холмс?
Элементарно, яблоки вон трубят,
И, если долго всматриваться в холст,
Холст начинает всматриваться в тебя.
Это такой по сырому автопейзаж,
Самый январь болеть и август мерцать,
Новых домов глухие пластиковые глаза,
Старых игрушек горячневые сердца.
Бабушка яблок – добрая Гренни Смит,
Горстка печёных дней, пирожки с листвой.
И если ты в это небо лёг костьми,
То каждый его дождь до глоточка твой.
Чёрствый по круглости ржаной сухарь-колобок,
Осенний марафон, песенный комбинат.
Но если ты сегодня от Бога убёг,
То завтра можешь его уже не догнать.
БЕЗОТВЕТНОЕ РОЖДЕСТВО
кто-то там (застуканный) намекает,
что в парадной лампочка (замыканье) –
зимний одомашненный свой сверчок.
пусть трещит, а то – тишина такая
(немота, мой ангел, не умолкает,
запирая небушко на молчок).
ничего подобного. всё подобно.
кто-то холодный стоит под окнами
.
(оттепель_заморозки_снеговик.)
солнце западает, аккорд подогнан,
перешит по моде, прощай по-доброму,
прорастай ли буковкой на крови.
снег проходит мимо, не видит будто
(в_шапке_шубке_в_белом_пройдёт_обутый,
он нам снится, и не буди его.
только ты не бойся, и я не буду.
кто-то ждёт (по обыкновенью) чуда
в это безответное рождество.
И
Забираясь под рёбра небу, колокола
Воздух делают тоньше, временней и отзывчивей
И немного нужней. И я тоже была бела.
И я тоже была-жила на краях отжившего.
И я тоже была пригожей, остановись
И запомни меня такой (сами мы нездешние).
У меня к тебе пара слов, пара крыльев ввысь,
От укуса в сердце кровь накипит, сердешная.
И во мне веснуются мартовские кроты,
Аварийный выход, безвыходная авария...
И когда от меня останется только ТЫ, –
(взрыв с глушителем) я научусь тебя выговаривать.
СЛОВО
Виделись так давно, не виделись так давно.
Перечисляй на счёт годовых колец.
Слово и слово, да будет повторено
Холодом и теплом – в холоде, в тепле.
Слово и слово, – а что мы нам между слов?
Солнечный зайчик, чуточный имярек.
Трубка качается в будке – алло, алло.
Холодно. Вот запас тепла в октябре
Переведёшь в убыток, тогда звони,
Путайся в предсказаниях, метроном
Пересчитает музыки, строки, дни
……………………………
Слово останется. Только оно одно.