Мать

Мать была не плохой или хорошей. Но она была. А он уже упал. Его уже нет.

Это всё, что от него осталось. Только пепел забытых лет.

Он поднял руку перед тем, как упасть. И он упал. Больше ничего не было.

Он тянулся к пустоте, но получил жар. Он упал, но упал в горючее. Оно обжигало, но при этом придавало смысл. Не то что пустота.

Мать сгорела так же. И приобрела суть духовности. Она уже не была человеком, но стала чем-то, что выходит за границы того, что есть.

Он сливается с Матерью. Он поглощает её, а она поглощается безвозмездно.

В нём она разгорается, в нём она и меняется. Он уже не то, что был — он нечто иное, за гранью добра и зла. Но не за гранью ощущений и чувств.

Он чувствует, как огонь пробуждает нечто в его душе — древнее, первобытное, исконное. Жар растекается по венам, и каждый удар сердца — как удар молота, кующий новое существо. Он принимает этот жар, эту боль, это преобразование. И с каждой новой искрой он понимает: боль — не враг, а рождение нового себя.