Эти встречи, мгновенья из жизни, словно вехи, ломают всю жизнь...

Это отклик на флешмоб  о встречах, изменивших судьбу, от Ребекки Поповой. Обещала, надо выполнять.

Выбор был мучительным. Ибо таких встреч у меня в произведениях — часто и густо, да почти в каждом. Легче сказать, где такая встреча судьбу не изменила.

Выбрала вот это произведение, написанное вместе с Ольгой Гусевой, —  Víðarr ok Saldís. Три зимы вне закона. Вот уж изменение судьбы, так изменение...

Приближаясь к запруде, Видар заметил, что не он один озабочен стиркой. На той стороне пруда, что принадлежала отцу Снари, стояла светловолосая дева и держала на вытянутых руках мокрую нижнюю рубаху, богато отделанную яркими шелковыми лентами.

Видар не сразу узнал Сальдис, которая со времени их последней встречи удивительно расцвела и похорошела. Привезённая из последнего похода рыжеволосая зеленоглазая рабыня сравниться с ней точно не может. Вместо нескладной угловатой девчонки Видар увидел настоящую красавицу, и облик этой повзрослевшей Сальдис поразил его настолько, что Видар почувствовал, как росток зарождающейся нежности скребётся в его сердце и рвётся наружу.

Недолго думая, Видар спешился и ловко перепрыгнул через Оградный Ручей, разделявший владения двух бондов. Ведь что плохого, если он поприветствует Сальдис, младшую сестру своего нового побратима?

Дева отвлеклась от стирки, опустила рубаху на влажную траву, выпрямилась в полный рост и подняла голову. Взгляды Видара и Сальдис слились, и в миг узнавания в синих озёрах глаз Сальдис промелькнуло удивление, волнение, интерес и ещё что-то такое, что Видар до конца не распознал, но воспринял как приглашение подойти ближе.

А дева тем временем снова взглянула в лицо мужчины. И Видар, не отрывая восхищенного взора от Сальдис, её прекрасного лица и юного, но уже расцветшего тела, угадываемого под рубахой и верхним платьем, сделал ещё пару шагов вперёд и оказался так близко от Сальдис, что протяни он руку – и мог бы коснуться этих золотистых и мягких, словно шёлк, волос.

И он протянул руку. И его ладонь легла на затылок Сальдис. И волосы её действительно оказались мягкими и шелковистыми. И не вполне понимая, что он делает, Видар наклонился и чуть коснулся губами самого уголка её рта.

Дева вздрогнула, но не оттолкнула Видара, лишь упёрла ладони в его грудь. А затем вдруг закинула руки ему на плечи. И Видар, подталкиваемый волной внезапно нахлынувших чувств, поцеловал Сальдис так, как до сих пор целовал только принадлежавших ему женщин.

Этот поцелуй не насытил Видара, он жаждал продолжения, тем более, что и дева не выказала негодования и как будто тоже чего-то ждала. Но вдруг глаза и уши мужчины одновременно подали его разгорячённой голове сигнал опасности – к ручью приближались всадники, в которых Видар узнал отца и старших единокровных братьев Сальдис. Их разъярённые лица и гневные крики явно свидетельствовали о том, что поступок Видара безнаказанным не останется. Либо мужчины тот час же схватятся за оружие, либо… Что-то подсказывало Видару, что тремя марками серебра ему не отделаться.

Не отделался...

(Тут мы с Олей замесили крутое тесто из прозы и поэзии разных стилей и сваяли историческую реконструкцию событий, которые могли происходить в самом начале десятого века, либо в самом конце девятого, в двенадцати картинах и шести эпизодах с прологом и эпилогом. 

Это был своего рода эксперимент. Насколько понимаю, его в Перископе признали удачным, ибо опубликовали в сборнике.)