Поэтическая битва с Оскалом. День третий
Автор: Мария БерестоваТретий день флешмоба от Оскала. В этот раз нужно было написать стихотворение по картинке. Рыжие волосы девочки напомнили мне об Илмарте, поэтому я решила обратиться к марианской части его биографии. Осторожно, стихотворение получилось очень тяжелое!
Картинка-задание:
Баллада от SUNO:
Я дезертир. Я потерял свой дом,
Свою страну и всех, кем дорожил.
От боли сердце зарастилось льдом -
И я без боя меч свой отложил.
Отец мой защищал родимый край,
Повёл отряд в междуусобный бой.
Мне не забыть кроваво-красный май:
Он умер - словно воин и герой.
Мать не смирилась. В ней отвага есть -
Она пробралась в лагерь к тем бойцам
И, умерев, она свершила месть:
Отправила убийцу к праотцам.
Правителем мой брат однажды стал
И разгромил врагов рукой своей -
Но власть в своих руках не удержал.
Отравлен был он кем-то из друзей.
Его жена убила палача -
Смогла ли, впрочем, верно разгадать?
И началась меж кланами война.
Погибли в той войне сестра и зять.
Я так берёг последнюю сестру!
Всё, что осталось от моей семьи!
И муж её пришёлся ко двору,
И дочка родилась от их любви.
Недолго мир наш длился. В страшный час
Пришёл владыка из земли чужой.
Призвали всех мужчин тотчас у нас -
И с зятем встали мы опять во строй.
Зять умер в первом яростном бою.
Атаки нас теснили вглубь страны.
И вскоре понял я, что узнаю,
Места, в которых были рождены.
Последний бой я принял в поле том,
Где мальчиком когда-то в счастье рос.
И вот - враг разорил родимый дом.
Остались пепел, кровь и море слёз.
Сестра укрылась в храме, дочка - с ней.
Но для врага неведом был наш Бог.
Из Ньона те язычники степей -
И храма перешли они порог.
Нас мало оставалось там - мужчин.
Мы бились до конца - не превозмочь.
...Из всей семьи я выжил лишь один.
Убили и сестру, и даже дочь.
Сочли меня издохнувшим от ран
И на камнях оставили мой труп.
...Когда бредовый отступил туман -
Узнал я старый обветшалый сруб.
Свои меня достали и спасли,
Чтоб я вернулся снова в общий строй.
И вскоре раны зажили мои,
И вновь настал мой час идти на бой.
...Я не пошёл. Звериною тропой
Я ускользнул в соседнюю страну.
Я дезертир. Я дом оставил свой.
И с этой раной до сих пор живу.
Не придумав ничего лучше, Илмарт зашёл с неожиданной откровенности:
— А я дезертировал из-под Френкали, — спокойно и ровно признался он.
Дерек аж вздрогнул — и от того, что уже с головой ушёл в чтение, и от того, что признание это оказалось весьма шокирующим. Надёжный и основательный Илмарт не выглядел как человек, способный на дезертирство.
— Мне больше некого было защищать в этой паршивой стране, — объяснил свою мотивацию Илмарт, впрочем, голосом слишком мертвенным, чтобы можно было поверить, что ему этот вопрос действительно уже безразличен.
Дерек, который прекрасно умел улавливать интонации такого рода, тут же поспешил с ответным признанием: чтобы поскорее показать, что он ни в коем случае не осуждает.
— Знаешь, — чуть срывающимся голосом выдавил он, — я тоже в какой-то степени дезертир.
Он и в самом деле смотрел теперь на свой побег именно так. В конце концов, он был на государственной службе — и отговариваться тем, что он находился в рабстве, было лицемерно, потому что никто не принуждал его взваливать на себя ответственность такого рода, и это был его личный выбор и его решение. Он хотел быть полезным Грэхарду — и он стал.
Тогда он сбежал, не думая о том, кто теперь будет разбираться со всеми оставленными им делами. Конечно, не представлялось возможным всё грамотно подготовить и передать эти дела, сохранив такое в тайне от Грэхарда. Но всё же, если бы он подошёл к делу ответственно, он бы так не спешил, а хотя бы подготовил документы, распоряжения, письма.
Как бы ни сложились его личные отношения с Грэхардом — он не имел никакого права просто бросить все дела, ответственность за выполнение которых он на себя взял.
Это теперь мучило его и заставляло стыдиться своего поступка. Он понимал, конечно, что незаменимых людей нет, и там, на месте, справились и справляются со всем и без него. И всё же совесть его делала ему укор, и ему было понятно то деланное безразличие, с которым Илмарт теперь говорил о своём дезертирстве.
Уровень драматизма в их молчании достиг критической отметки.
— Не хватает Тогнара, — снизил этот уровень накала Илмарт, — чтобы сказать, что у нас у обоих нет мозгов. У меня — потому что человек не обязан умирать за идею, в которую не верит. А у тебя, — спокойно заключил он, — потому что человек не обязан быть верным тому, кто им пользуется.