На зов Паташона...
Автор: Владимир ЛещенкоТут в блогах вспомнили старую революционную песню анархистов...
Задуши своего хозяина,
А потом иди на виселицу, —
Так сказал Равашоль…
Под грохот гранат,
И под гром канонады,
Вперед анархисты
На зов Равашоля
В ней упоминается культовая фигура анархистов - Франсуа Клавдий Кёнигштейн (фр. François Claudius Koënigstein), более известный как Равашоль (фр. Ravachol; 14 октября 1859, Сен-Шамон, — 11 июля 1892, Монбризон) — французский анархист, казнённый за совершённые им акты индивидуального террора.
И припомнился мне К.Г.Паустовский - как то видевший вблизи воплощение идей анархии на нашей почве.
Если кто пишет о попаданцах в гражданскую -можно использовать
На папахах, кубанках, кепках, котелках и ушанках мотались от ветра огромные черно-красные банты. Самый большой бант я заметил на измятом цилиндре. Владелец его в обрезанной для удобства дохе стрелял в воздух, — очевидно, салютовал затаившей дыхание от ужаса станции Помошной.
У одного из махновцев ветром снесло соломенное канотье. Канотье долго каталось кругами по перрону и наконец легло почти у самых ног дежурного. У этого канотье был легкомысленный вид, несмотря на зловещий черный бант. Должно быть, эта шляпа — мечта провинциальных ловеласов — еще недавно прикрывала напомаженный пробор какого-нибудь парикмахера. Возможно, владелец ее поплатился жизнью за свою страсть к франтовству.
Потом пронесся худой горбоносый матрос с длинной, как у жирафа, шеей, в разорванном до пупа тельнике. Очевидно, тельник был разорван нарочно, чтобы всем была видна пышная и устрашающая татуировка на груди матроса. Я не успел ее рассмотреть. Помню только путаницу женских ног, сердец, кинжалов и змей. Сизый пороховой рисунок татуировки был сдобрен розовой, как земляничный сок, краской. Если у татуировок бывает стиль, то это был стиль «рококо».
Потом пролетел толстый грузин, в зеленых бархатных галифе, с дамским боа на шее. Он стоял, балансируя, на тачанке, и мы увидели рядом с ним два пулеметных дула, направленных прямо на нас.
Кот пристально смотрел на всю эту карусель, вздрагивая от восхищения, и то выпускал, то прятал когти.
После пьяного белобрысого парня в эпитрахили, державшего в руках жареного гуся, торжественно пронесся убеленный маститой сединой старец в гимназической фуражке с выломанным гербом. Он держал в руке казацкую пику с привязанной к ней распоротой черной юбкой. На юбке белой краской было нарисовано восходящее солнце.
Каждая платформа бросала на перрон рывками, на ходу, разные звуки — то рыдающий крик гармоники, то залихватский свист, то слова песни. Песни обгоняли и перебивали друг друга.
«Вставайте же, хлопцы», — гремела одна платформа. «На зов Паташона», — подхватывала другая, а третья орала: «Со святыми упокой, упокой, упокой Рабиновича с женой — да!» А за ней возникал горестный конец первой песни: «Да кто ж там лежит под могилой зеленой?» И соседняя платформа скорбно отвечала: «Махновец геройский, покрытый попоной».
Паташон - участник не менее культового артистического дуэта того времени - Пат и Паташон - ставшего даже цирковым амплуа... Пат — высокий и худой, задумчивый меланхолик; Паташон — низенький толстяк, подвижный и шустрый.
А поскольку тема юмористическая все таки - рекомендую - юмористическо-попаданческая книга
"Путь Упуата"