Последний дом деревни Горчицы

Разбирая на День Победы семейные архивы - фото, документы - разговорилась с родней на тему семейной истории.
И получилась такая зарисовка по мотивам семейных преданий...

***

На Новгородчине была деревня Горчицы, в 1942 году уничтоженная, дотла сожженная фашистами.

В этой деревне родился в 1922 году мой дед, Василий Матвеев. Вернее, родился он в семье Лопатиных и Матвеевым стал позже...

Маленьким мальчиком отец, Пётр Матвеевич Лопатин, увёз его с Новгородчины под Ленинград, в Коломяги. Увёз сына и дом. Разобрал на доски, сплавил по рекам, поставил заново.

Но средств на то, чтоб заново справить в одиночку дом у Петра Лопатина не было, поэтому дом поделили. Не физически, но половина дома отошла другой семье.

Кругом уже вовсю строился новый мир и Пётр Матвеевич решил порвать с прошлым – с зажиточной семьёй Лопатиных. И стал Матвеевым. Матвеевыми стали и сыновья – Вася и маленький Миша. И жена – Анна Петровна. Лопатиной она пробыла недолго – она происходила из крестьянского рода Грабовых.

Так, новая растущая семья уже Матвеевых жила в половине дома из Горчиц – в трех комнатах. Им пока хватало.

Классовая борьба Петра Матвеевича не ограничилась сменой фамилии. Решив, что один из соседей на улице слишком много себе позволяет, спекулируя молоком, однажды зимней ночью он увёл у него корову – в валенках, чтоб запутать следы.

Не учёл Пётр Матвеевич, что прошли времена "мстителей", настали времена советских законов. Осуждённый за кражу имущества, Пётр Матвеевич оказался в тюрьме. Где и умер в Блокаду. Официальной причиной смерти значился кардиосклероз.

Погибла и жена Анна с маленьким Мишенькой – баржу, на которой они пытались спастись из блокадного города, разбомбили немцы.

Остался Вася Матвеев. Он тоже был в тюрьме – не со зла, а опять же из чувства обостренной справедливости он с приятелями привязал к трамваю ларёк с ларёчником, который им, серьёзным людям, окончившим училище, не продал папиросы. Бомба угодила и в его тюрьму, но Вася не только уцелел, но и сбежал – вместе с приятелем. Обоих дома ждала повестка из военкомата. Приятель спрятался, потом оказался найден и вновь посажен в тюрьму, где и умер.

А Вася, оставшийся один, пошёл в военкомат. И дошел до Берлина.

И вернулся в дом из Горчиц. Правда, ждала его там одна комната – после гибели семьи жилье уплотнили, подселив новых жильцов.

В эту одну комнату Вася и привёл молодую жену – Анну. Анна, дочь пламенного чекиста из Приуралья, быстро сделала комнату не проходной – задвинула проход мебелью, любезно предложив, таким образом, соседям входить и выходить через окно. Вскоре, конечно, соседи прорубили себе ещё одну дверь. Дом менялся.

Дом продолжал жить – когда не стало всей деревни Горчицы, где он был поставлен в первый раз.

От деревни осталось пепелище, а в этом доме, под одной крышей уживалось множество очень разных людей. Уживалось порой сложно, но продолжало жить. Появлялись дети... У Матвеевых – две дочки, сестренки, настолько разные, насколько только можно представить.

И появилась внучка.

И у второй семьи в доме были и дети, и внуки.

И долгие годы дом жил... Грелся у костра, который жгли в саду в начале и в конце лета, на котором жарили хлеб. Дом скрипел досками пола на чердаке, когда малышня лезла наверх, затаив дыхание, ожидая каждую секунду увидеть привидение, о котором только что прочли в книжке...

Но "квартирный вопрос испортил их"...

Василию Петровичу полагалась квартира в городе. В городе! Своя. Представляете? Велели только подписать отказ от площади в доме. И он подписал.

Вот и всё. Больше потомкам Лопатиных не принадлежало ничего от этого старого дома. Последнего дома деревни Горчицы.

А другие... Горько, черно завидовали соседям, получившим городское жилье.

Так и рассорились две семьи.

Ещё ездили сюда как на дачу. Кто из Матвеевых – "на птичьих правах", но никак не могли оторваться сразу, насовсем от этого дома. А дом будто и вправду ждал, особенно по вечерам, когда за окнами становилось черным-черно и вдали загорались окошки. И у дома загорались окошки, хоть на вечер-другой.

Потом Матвеевы появлялись реже. Потом заехали один раз осенью – проведать. И совсем пропали...

Другие ездили дольше... Но внукам и правнукам неинтересна уже была дача, да ещё и среди новостроек. А оставшимся старикам не под силу стало тянуть старый, сырой дом.

Он ещё держится – с того угла, который топят несколько раз за лето. А запертая половина чернеет, проседает...

Когда подходишь к забору и обнимаешь старый дуб, с ветвей которого каждое утро смотрела, как за деревьями едут поезда, который тоже помнит тебя, то кажется, что дом вдруг тебя узнает. Словно засыпающий уже навеки старик, он приоткрывает тяжёлые веки...

– А, это ты, девочка? Как выросла...

И неважно, что написано в официальных бумагах. Там осталось твоё детство, мечты и страхи, там в самом деле бродят призраки – призраки твоего рода.

Май, 2025.

*