Роршах вселился в меня на работе

Жара вползает в офис и укладывается по углам. Вентилятор лениво болтает лопастями, работая на износ – в этом мы с ним похожи. Мы оба – функциональные машины, запертые в капиталистической ловушке.

Столы коллег превратились в заброшенную пустошь. Я одна в этом бетонном саркофаге. Остальные сбежали, растаяли, словно воск на раскаленном солнце.

Но я здесь. Держу оборону, как последний солдат на забытой заставе. Может, мне и некуда уйти. Или я не умею ничего другого. Но кто-то должен думать не только о себе. Отпуск – для слабых и трусливых. Они не думают о высшей цели.

Каждая свободная минутка – как глоток холодной колы. Каждый звонок – как топор палача.

Размеренное хлопанье печати по договорам звучит как череда выстрелов – тыщ, тыщ, тыщ – вбивая гвозди в гроб мечты и приговаривая ее к забвению. Миллионные суммы мельтешат и пляшут на экране, завлекая обманчивым обещанием прибыли, заявки множатся – не сосчитать, не отделаться. Рабочий мобильник пиликает уведомлениями, и я вздрагиваю, как натасканная собака Павлова. Клиенты осаждают мою крепость, лезут, как муравьи на пролитую газировку; хотят узнать, покроет ли страховка укус собаки – наверное, псина была злая, как я.

К такой лучше и правда не подходить.

Бумаги копятся, подмывая устроить бунт. Я почти соглашаюсь. Но я даже не курю, чтобы щелкнуть зажигалкой и сжечь это место дотла.

Я и жара – два давних врага. Она – еще один пункт нерентабельного договора с жизнью. Температура растет вместе с моей меланхолией. +25 утром, +38 в обед. У этого нет начала и конца, только передышка. Никто не запомнит, как я плавлюсь в своем кресле. Меня сменит другой раб капитализма, и корпорация снова будет в плюсе.

Пахнет кофе и бессилием.

Кто знает чит-код на деньги? Или хотя бы на дождь?