Львов, Хрущев и НКВД.

Как-то постил фрагмент из этого дока, но целиком тогда забирал, а сейчас распознавалка нормально сработала.

"Совершенно секретно
Москва НКВД СССР тов. Берия Л. П. 24.ІХ-39 г. г. Тарнополь
Краткий обзор мероприятий командования армейской группы комкора т. ГОЛИКОВА 1 по занятию г. Львов
Мое прибытие в местечко Винники (4 км от Львова) совпало с началом переговоров между т. ГОЛИКОВЫМ и ком[анди]ром польского корпуса ген [ералом] ЛЯНГНЕРОМ 2.
Генерал] ЛЯНГНЕР явился на переговоры с н[ачальником] ш[таба] корпуса полковником] РАКОВСКИМ.
Генералу были поставлены следующие условия отдачи города:
1. К 14.00 22.ІХ-39 г. польские войска должны сложить оружие в определенные места и под руководством обезоруженных офицеров выйти из города по заранее разбитым секторам.
2. Офицерский состав от капитана и выше следуют на автомобилях в штаб армии.
3. Госпитали остаются на месте и продолжают работу.
4. Склады всех видов передаются Красному командованию.
5. Офицерскому составу предоставляется личная свобода и неприкосновенность движимого имущества. При желании переехать в другую страну вопрос разрешается дипломатическим путем.
Присутствуя при этом, я возразил против последнего пункта в части личной свободы, но на это комбриг КУРОЧКИН, представлявший Красное командование, ответил, что этот документ он может порвать в любой момент.
С предложенными условиями генерал согласился, но заметил, что срок исполнения этих мероприятий недостаточен. Все же было решено, что части Красной армии выступят в г. Львов в 14.00 22.ІХ-39 г.
В дальнейшем при вступлении в город я наблюдал, что генерал почти все условия выполнил и даже расклеил объявления о том, чтобы население не волновалось, так как он город передает частям Красной армии.
В процессе переговоров генерал сообщил, что немецкое командование Дважды предлагало ему сдачу Львова на более выгодных условиях, но генерал решительно отверг это предложение и твердо заявил, что передаст Львов только Красной армии.
Части, дождавшись 14.00 час., выступили в город. Стрельбы не было. Войдя в город, на главной улице из некоторых домов раздались редкие ружейные и частично пулеметные выстрелы. Войсковые части, очевидно не предупрежденные о том, чтобы не открывать огня, сразу открыли огонь ружейный и пулеметный. Началась паника на главной улице. Все бойцы Красной армии стреляют, но большинство не видят цели. Многие стреляют по окнам домов. Не попадая в окна, пули поднимают пыль, и другой боец, принимая эту пыль за дым выстрела, открывал огонь. Никакого руководства со стороны командного состава стрельбой не было. Кто хотел, тот и стрелял, цели стрельбы не было.
В подтверждение беспорядочной стрельбы можно привести пример с одним танкистом, к которому я подскочил, когда он стрелял. Я приказал прекратить огонь. Пулеметчик, прекратив стрельбу, не открывал люка, видимо из боязни, что его будут ругать за стрельбу.
Когда я спросил, почему он стреляет, то он объяснил, что в окне видно, как ходит человек. Пулемет же был направлен вдоль улицы, а не по окну. Отсюда вывод, что он стрелял наугад. При этом присутствовавший член Военного совета т. БОРИСОВ хотел отдать его под суд за провокацию.
Ночью в таких случаях дело обстоит значительно хуже. Например, в Тарнополе в результате такой перестрелки ночью ранено два бойца, днем также два бойца и убита женщина.
Во Львове 23.1X убит корреспондент газеты «Коммунист», который хотел из окна выглянуть, [посмотреть] как стреляют, в результате две пули попали в подбородок, а вышли в голову. Это свидетельствует, что стрелявший был пулеметчик и находился внизу, т. е. наш боец, так как на площади кроме красноармейцев никого не было.
Ряд аналогичных случаев фиксируется и по другим городам. Очень плохо получилось с тем, что у всех бойцов и командиров до капитана включительно сняли петлицы и знаки различия. Поэтому среди такой однородной массы трудно найти ком[анди]ра, с которого можно было бы потребовать прекращения безобразий.
Напуганные такими «стрельбами» бойцы и командиры в дальнейшем двигались по г. Львову с обнаженным оружием. Все это производит впечатление растерянности и отсутствия руководства со стороны командного и
политического состава.
Когда к вечеру вошли основные группировки войск, то началось «освоение» города. Улицы наполнились бронемашинами, танками, повозками, лошадьми, пленными. Не было возможности ни проехать ни пройти, не говоря уже о боевых действиях танков.
Вместо того, чтобы частям заняться сбором боевого оружия сдавшихся, войсковые части занялись устройством себя, предоставляя гражданскому населению растаскивать трофеи. Большое количество боевого оружия, про-тивогазов, трофейных лошадей забирали лица, не имеющие никакого к этому отношения. Начали разбирать автомашины и т. д.
В общем начался грабеж военных трофей. Лица нач. состава проходили мимо этих безобразий, не обращая внимания.
На сегодня во Львове еще не зарыты баррикады и тормозится движение транспорта. При ночной стрельбе 24.IX-39 г. из-за этого не было возможности быстро развернуть части в боевой готовности.
23.ІХ-39 г. утром приехали в Винники (4 км от Львова) т. т. ТИМОШЕНКО и ХРУЩЕВ. Встреча со мной прошла весьма сдержанно по причине инцидента в Проскурове.
ТИМОШЕНКО, возмущаясь скверной работой штаба группы ГОЛИКОВА (который в течение 3 суток не давал знать о своем существовании), сказал: «Надо весь штаб группы расстрелять, видно, что тут сидят сволочи».
После этого он приказал начальнику штаба группы сосредоточить танковую бригаду на зап[адной] окраине Львова. На это ему нач. штаба ответил, что из 160 танков на ходу всего лишь 40, так как остальные все отстали в дороге. После этого ТИМОШЕНКО еще более рассвирепел.
Тов. ХРУЩЕВ, присутствуя при этом и подражая ТИМОШЕНКО, набросился на т. МИХЕЕВА со словами: «А Вы что здесь болтаетесь по тылам, Вам надо больше работать, а то не видно вашей работы».
Тов. МИХЕЕВ ответил, что работает. Тогда ХРУЩЕВ сказал: «Какая это работа, ни одного расстрелянного». На это ему т. МИХЕЕВ сказал, что «в 3[0]лочеве расстреляно 12 человек, а без дела не стреляем».
По приезде во Львов разговор зашел о безобразиях, какие творятся с трофейными машинами, велосипедами среди комсостава армии.
ХРУЩЕВ, видимо, только и ждал какого-нибудь предлога обрушиться на меня. В тот день машину М-1, на которой я ездил, отослал в г. Тарнополь с донесением к тов. МЕРКУЛОВУ, поэтому для поездки в Винники использовал машину гаража б[ывшего] жандармского управления, который перешел в распоряжение нашей опергруппы.
ХРУЩЕВ видел эту машину и, обращаясь ко мне, сразу в повышенном тоне заявил: «Вы тоже сдайте свою машину в гарнизон и ездите на своей». Я ему сказал, что свою отослал с донесением, а больше у меня машин здесь нет. На это ХРУЩЕВ ответил: «Тогда ходите пешком».
Я крайне был удивлен резким тоном т. ХРУЩЕВА, но сдержался и ничего не ответил. После этого он сделал замечание, что недоволен работой НКВД. Я попытался уточнить это конкретными фактами, но т. ХРУЩЕВ не захотел продолжать разговор на эту тему.
Сегодня я пришел к т. ТИМОШЕНКО в штаб для информации о прибы тии полка НКВД по Вашему распоряжению в Западную] Украину и по вопросу размещения его. Когда все вопросы были уточнены и я собирался уходить, то присутствовавший т. ХРУЩЕВ, поднимаясь, мне говорит: «т. СЕРОВ, я должен Вам заявить, что работой НКВД и Особым отделом я не доволен». Я попросил указать конкретно на наши недостатки. Тов. ХРУЩЕВ ответил: «Вот Вы, сотрудники НКВД, нахапали себе машин и разъезжаете, показывая дурной пример другим». Я спокойно попросил уточнить, кто и какие машины «нахапал», он, резко повысив тон, закричал: «Вот вы лично ездите на чужой машине, и я об этом поставил в известность т. МАЛЕНКОВА 1». Я ему ответил, что эту поездку я ему уже один раз объяснял, могу еще раз повторить, на что он мне заявил: «Не хочу слушать, вы все врете». Я попросил его разобраться, а затем уже оскорблять меня.
ХРУЩЕВ истеричным голосом закричал на меня, начал ругаться нецензурно и заявил, что все вы сидите в штабе, насмотрелись на старое вражеское чекистское руководство и продолжаете до сего времени этими методами руководить. Я, возмущенный подобными разговорами, попросил отдавать отчет его словам и заявил, что старые вражеские методы НКВД уже изжил, если где и остались, то их также быстро ликвидируют, поэтому этот разговор является ни на чем не обоснованным. На это он, волнуясь, заявил: «Ишь ты, гусь какой, знаем мы, как ваши работники стараются подмять партийное руководство под себя».
Я опять попросил фактов, которых т. ХРУЩЕВ не дал. Видя бесполезность подобных разговоров, я отошел в сторону и разговорился с т. ТИМОШЕНКО по ряду оперативных работ.
Тогда тов. ХРУЩЕВ набросился на вошедшего незадолго до этого т. МИХЕЕВА (Нач. Особого Отдела Фронта) и прямо ему заявил: «Вы тоже пишете командующему чепуху, а делом не занимаетесь». Тов. МИХЕЕВ ему ответил, что это не верно, что «сводки они не читают, так как в них все чепуха, что Особого Отдела нет, что НКВД нигде не видно, и никакой информации он не получает».
Я вынужден был вмешаться в разговор и сказал, что сводки, которые пишет Вам т. МИХЕЕВ, я читаю, и, по-моему, они представляют интерес для Военного совета фронта, что работники НКВД идут в бою в первых рядах бойцов Красной армии и привел пример, что мы рядом с т. МИХЕЕВЫМ шли по Львову, когда открыли по нам пулеметный огонь из окон, и, продолжая далее, я высказал свое мнение, что т. ХРУЩЕВ недооценивает оперативных работников и нередко игнорирует их работу.
После этого ХРУЩЕВ подскочил ко мне с кулаками, заругался нецензурно по нашему с т. МИХЕЕВЫМ адресу, крича: «Мерзавцы, что придумали, вроде я недооцениваю оперативных работников». Я, видя такое состояние ХРУЩЕВА, подошел к нему и сказал, что дискуссировать по этим вопросам больше не намерен, считаю, что дело мы делаем общее для нашей партии и советской власти, поэтому надо установить контакт в работе и отбросить в сторону всякие трения.
ХРУЩЕВ стал понемногу сдавать. Он начал говорить, что мы друг у друга учимся и будем учиться и пр. В итоге разговоров и ТИМОШЕНКО перешел на мирный тон и беседа закончилась по-деловому. Подытоживая сказанное, я пришел к заключению, что т. ХРУЩЕВ человек высокомерный, не прочь разыграть демократа, ему страшно нравится, когда окружающие льстят ему, и не думаю, чтобы он этого не замечал.
Я приму все меры, чтобы установить деловой контакт в работе, но быть подобным некоторым окружающим его я не сумею.
Настоящее написал Вам, тов. Нарком, с тем, чтобы Вы дали указания по этому вопросу.
Отдельным вопросом остановлюсь о наших взаимоотношениях с немецким командованием.
Немцы ежедневно разъезжают по городу Львову под различного рода предлогами: возвратить пленных, броневик, подбитую пушку, справку о беженцах и т. д.
Наше командование не придает серьезного значения таким визитам. Кроме того, в день занятия Львова они выбросили несколько групп, которых задержали в расположении наших частей, и был случай, когда одного задержали в одной части, отпустили и затем его же задержали в другой части в противоположном направлении.
Я предложил комкору ГОЛИКОВУ на линии переднего края оборонной полосы установить авторитетные посты, к которым бы обращались по всем этим вопросам, и лишь в крайнем случае возить немцев в город.
Кроме того, посоветовал выбросить к ним также человек 10-12 наших командиров с подобными визитами, для установления ряда данных, но комдив ИВАНОВ почему-то этим не считает нужным заниматься.
Серов"