и еще о попаданчестве

Я тут на днях одну небольшую заметку читала на Дзене про Нину Соротокину. Вернее, про то, что сочинила она историю про девицу Анастасию Ягужинскую, каковой девицы не было... 

Но девица-то действительно подарок для беллетриста: упоминается в паре документов, а потом исчезает из всех источников, так что писать про её судьбу всё что угодно можно, никто даже в двадцать первом веке за язык не поймает. Поймали, однако... Раскопали и то, что Анастасия Ягужинская — это, скорее всего, просто описка, что дочерей у прокурора Петькиного было 5 душ, ни одна из которых не проскочила мимо очень и очень выгодного брака.

И то подумать, внучка канцлера Головкина. Ну или, по другой версии, Хитрово — оба тестя Павла Ягужинского из таких древних боярских родов, что какой там Саша Белов... И ладно Саша — мезальянс с нищим шляхтичем прямое следствие побега с таким же нищим, по меркам Головкиной, конечно, носатым шевалье из городу Парижу. Понятно, что боярышня и дочь Петькиного прокурора ни при каких жизненных обстоятельствах даже не посмотрела бы в сторону какого-то там секретаря французского посольства, имея к восемнадцати годам мужа, скорее всего, из Рюриковичей. Как оно и было с дочерью Ягужинского Прасковьей, которая, скорее всего, и имелась в виду в тех самых испорченных документах.

Но всё это я не к тому, что надо заклеймить покойную Нину Соротокину за очередную клюкву, тем более что у какого-нибудь Великого советского графа Толстого в его романах клюквы куда больше. Понятно, что все исторические романы и прежде писались в основном с точки зрения современных автору взглядов и оценок. Подчас даже задачи такой не ставилось, чтобы попасть не только в события прошедшей эпохи, что как раз именно Соротокиной более-менее полно удаётся, но и в мироощущение людей описываемого времени. 

В этом смысле роман «Трое из навигацкой школы» кстати тоже весьма показателен. Он на удивление проникнут перестроечным духом ужаса перед любыми репрессиями. Согласна, из дутого «лопухинского дела» можно легко провести параллель со всеми анекдотами и байками про «сажали за анекдот» — так как конкретно в этом заговоре даже покушения на действия не было, как, собственно, и самого заговора. Но надо ведь понимать контекст эпохи. Как ещё могла отреагировать незаконнорожденная дочь не совсем понятного происхождения матери, едва севшая на отцовский трон, на разговоры родственников первой и законной жены Петра, московских боярских отпрысков в ххх-колене, о ее правах? Это при наличии-то законного наследника старшего брата Петра? Да и репрессии в итоге оказались очень-очень точечными: дети Анна Гавриловны Бестужевой не пострадали вообще.

Так что всё действие главных героев романа — это всего лишь действие тех же попаданцев в эпоху Елизаветы Петровны с мироощущением и страхами поздней советской интеллигенции. Как и любой другой исторический роман любой другой исторической эпохи.

Так что жанр попаданчества — это, похоже, не столько жанр фантастический, сколько закономерное развитие жанра именно исторического романа, когда современного героя просто перестали маскировать под человека, менталитет которого автору не может быть знаком по определению.