О страданиях в браке

Есть у меня маленькая страсть - везде искать параллели. И перпендикуляры. Буквально на днях я рассказывала историю о супружеской измене...

А сегодня листала переписку Пушкина. С красавицей Анной Керн (если кто её не помнит - та самая, которой посвящено "Я помню чудное мгновенье")  

Красавица-то она была красавица, и умница, из такой благородной (и весьма состоятельной) семьи! Вот только немного замужем. Вышла за генерала в возрасте 17 лет. Родила ему двух дочерей. Но брак оказался неудачным. В своём дневнике молодая красавица однажды записала: "Его невозможно любить — мне даже не дано утешения уважать его; скажу прямо — я почти ненавижу его".

Утешения несчастная женщина искала в кругу семьи - своих близких родственников Осиповых-Вульф, по совместительству соседей Пушкина. Обе кузины Анны были в поэта влюблены, старшая - страстно до самозабвения и самоуничижения, младшая - более ровно. Флиртовал скучающий в деревне любимец публики, разумеется, со всеми. Но если сестёр Осиповых за глаза запросто мог охарактеризовать как "несносные дуры", то Анна Петровне Керн зацепила его романтическое воображение всерьёз (если, опять же, судить по переписке с друзьями).

Но рассказать я хотела не об этом. А о том, что с годами генеральша находила всё меньше причин мириться с существованием нелюбимого мужа. И задумала подать на развод (Наивно несколько. Это по тем-то временам! Представляете, насколько это было сложно устроить?) Своим гениальным планом она не преминула поделиться с пламенным воздыхателем, засыпавшим её страстными письмами и заверениями в вечной любви.

Что же написал он ей в ответ?

Скажите, однако, что он сделал вам, этот бедный муж? Уж не ревнует ли он часом? Что ж, клянусь вам, он не был бы неправ; вы не умеете или (что еще хуже) не хотите щадить людей. Хорошенькая женщина, конечно, вольна... быть вольной.<*> Боже мой, я не собирался читать вам нравоучения, но всё же следует уважать мужа,— иначе никто не захочет состоять в мужьях. Не принижайте слишком это ремесло, оно необходимо на свете. Право, я говорю с вами совершенно чистосердечно. За 400 верст вы ухитрились возбудить во мне ревность; что же должно быть в 4 шагах? (NB: Я очень хотел бы знать, почему ваш двоюродный братец уехал из Риги только 15-го числа сего месяца и почему имя его в письме ко мне трижды сорвалось у вас с пера? Можно узнать это, если это не слишком нескромно?). Простите, божественная, что я откровенно высказываю вам то, что думаю; это — доказательство истинного моего к вам участия; я люблю вас гораздо больше, чем вам кажется. Постарайтесь хоть сколько-нибудь наладить отношения с этим проклятым г-ном Керном. Я отлично понимаю, что он не какой-нибудь гений, но в конце концов он и не совсем дурак. Побольше мягкости, кокетства (и главное, бога ради, отказов и отказов) — и он будет у ваших ног,— место, которому я от всей души завидую, но что поделаешь? Я в отчаянии от отъезда Анеты; как бы то ни было, но вы непременно должны приехать осенью сюда или хотя бы в Псков. Предлогом можно будет выставить болезнь Анеты. Что вы об этом думаете? Отвечайте мне, умоляю вас, и ни слова об этом Алексею Вульфу. Вы приедете? — не правда ли? — а до тех пор не решайте ничего касательно вашего мужа. Вы молоды, вся жизнь перед вами, а он... Наконец, будьте уверены, что я не из тех, кто никогда не посоветует решительных мер — иногда это неизбежно, но раньше надо хорошенько подумать и не создавать скандала без надобности.

Прощайте! Сейчас ночь, и ваш образ встает передо мной, такой печальный и сладострастный; мне чудится, что я вижу ваш взгляд, ваши полуоткрытые уста,

Прощайте — мне чудится, что я у ваших ног, сжимаю их, ощущаю ваши колени,— я отдал бы всю свою жизнь за миг действительности. Прощайте, и верьте моему бреду; он смешон, но искренен. (Франц.)

<*> В подлиннике — игра слов: maitresse значит — и хозяйка, госпожа самой себе, и любовница.

Развода Анна, разумеется, не добилась. Но от мужа всё-таки ушла. Долгие годы она считалась его женой перед людьми и перед богом. После его смерти получила желанную свободу, но не деньги. Отец тоже материально поддерживать шальную дочь отказался. Только кузен Вульф, к которому так ревновал когда-то молодой Пушкин, поддерживал родственницу, в самые тяжёлые времена снабжая деньгами.

Анна Петровна дожила до глубокой старости. Современники ещё помнили сморщенную старуху, по лицу которой катились слёзы во во время исполнения популярного тогда романса "Я помню чудное мгновенье..."

Всё свою свободную жизнь Анна Петровна, обладавшая не только блистательной красотой, но также живым и острым умом, прожила в нищете. В старости нужда стала настолько острой, что она решилась продать письма Пушкина к ней. По 5 рублей за штуку. Не абы кому - издателю журнала "Русская Старина", пушкинисту Семевскому, обещавшему издать их и хранить очень бережно.

Только с одним, самым первым, расстаться так и не смогла - до самой смерти постоянно носила с собой в сумочке.

Морали не будет.