Во сколько становятся старой девой?

Его воодушевлял контраст хрупкости и силы, для него в «женщине столь необыкновенной» имелась особая притягательность. О «нежных пальчиках, некогда сжимавших окровавленную рукоять уланской сабли», писал поэт в предисловии к «Запискам» Дуровой, он был «неизъяснимо участлив» к необычному автору. Не следует думать, что Надежда Андреевна была мужеподобной лесбиянкой или трансвеститом, ее диковинное поведение объяснялось обстоятельствами. В младенчестве мать выбросила ее из окна кареты, и отец отдал дочь не няньке, а вахмистру, который занимался с ребенком по-своему, по-гусарски. Девушка своевольная – горячностью она пошла в мать, - Дурова сбежала из родного дома, как другие сбегают к любовникам, только она стремилась к тому, что любила с детства: полковой жизни. Вероятно, за ней ухаживали, слухи о женщине-гусаре муссировали в армии. На некоторые противоречия в ее мемуарах указывал Д.В. Давыдов; в том числе причиной побега он называл некоего Шварца, поручика Литовского уланского полка; по другим источникам, она сблизилась с казачьим есаулом, «отчего очевидно и произошли те семейные несогласия», по которым она «принуждена была скрыться из дому». За есаулом девушка отправилась под видом денщика. Однако расставшись с любовником, гордая женщина не поползла к родичам бить челом, вымаливая прощение, а в мужском платье – стройный безусый подросток – завербовалась в гусарский полк. В своих записках Надежда Андреевна слегка лукавит: не упомянула о замужестве, чисто по-женски убавила себе несколько лет; впрочем, она всегда выглядела моложе. Скверные отношения с матерью сильно ею преувеличены, вероятно, для оправдания побега. К сыну, рожденному в ненавистном браке, Дурова была равнодушна, возможно, повторяя мать, однако, как отмечал Ф.Ф. Лашманов, те, кто ее знал, утверждали, что она «обладает сердцем добрым и отзывчивым».  Вся Елабуга, где она проживала по отъезду из Петербурга, пользовалась ее приятельством с городничим и ее мягкосердием. Под старость кавалерист-девица обзавелась целым зверинцем, подбирая приблудных кошек и собак. «…Природа великая вещь и ее по-своему не переделаешь, и девица в 40-50 лет становится старою девою», - весьма метко заметил Лашманов.

Вероятно, сообщения о любовнике несколько разочаровали поэта, принизив яркую пламенную страсть корнета Александрова к военному делу, но откровения Давыдова случились уже позднее. В нескольких письмах два больших поэта обсуждали героическую женщину, что показывает, как ее личность занимала Пушкина. 

Обаяние смелости – поэт был крайне предупредителен и даже предложил свою пустующую городскую квартиру: в мае 1836 г. Пушкины сняли дачу. 

С переездом не сложилось. Дурова с досадой отмечала то ли забывчивость поэта, то ли его небрежность в делах: домоуправ ответил ей, что квартирант не распоряжается жильем, поскольку в нем не проживает. В то лето Александр Сергеевич сильно конфликтовал с управляющим, резко повысившим квартплату, – ссора была острой, вплоть до обращения поэта к обер-полицмейстеру Кокошкину. Пушкины действительно съехали в другую квартиру, на Мойке, - но уже после дачного сезона, осенью; можно представить ярость поэта, когда он узнал, что домоуправ его подставил, и он вынужден нарушить свое обещание женщине.

Дурова вспоминала, как поэт зазвал ее на семейный обед, по деревенским меркам поздний – в пять часов. Провинциалка ужаснулась столичным нравам, а Пушкин ухмыльнулся: да мы и в девять порой обедаем.

«— Ужасное искажение времени! никогда б я не мог примениться к нему.— Так кажется; постепенно можно привыкнуть ко всему…» - саркастически заметил Пушкин, который привозил супругу с балов под утро. 

Когда-то он любил писать на свежую голову, нынче у него не было не только времени – спокойного места для работы не имелось. На Мойке главе семейства выделили кабинет между детской и передней, далее располагались помещения для прислуги, а по бокам - две лестницы. 

Этот ряд выходил во двор; лучшие же комнаты, с окнами на набережную, заняли дамы, причем спальня супругов была проходной; чтобы попасть в гостиную или столовую, или выйти на улицу через парадный вход, нужно было миновать комнату мужа и жены… это наводит на мысль, что спальня была целиком в распоряжении Натальи Николаевны, а поэт после ночных бдений (в иное время работать было некогда) укладывался спать прямо на тот диван, на котором впоследствии и умер… Вам никогда не казалось странным, что тяжелораненого человека уложили на жесткий диван, а не в кровать? Может, оттого, что этот диван был его привычной постелью?

Как развивались отношения Пушкина и Дуровой - author.today/reader/431296

Еще о Пушкине - author.today/work/400996