Полуночная гостья. 6.42

На неведомом звучном наречье со зверем тотчас разговор начала Ину-ла,

О плохом поведении длинную лекцию словно бы твари прочла,

И медведище дикий и вздорный запал позабыл, потерял, потушил,

Торжествующим ревом раскатистым в нас не швырял, ревом нас не глушил.

Повернувшись и рыкнув прощально, он прочь сиротливо побрел.

А в бесцветном остуженном небе, в зените кружил белый снежный орел.

Ложное солнце блеснуло устало

И притворяться почти перестало,

Вышло из роли большого светила,

В облачко шарик свой закатило. 

Лед уже примирился хотя бы на краткое время с присутствием нашим.

Впереди же опять поджидала густая кромешная снежная каша.

Вихрем мы захлебнулись, храпя и хрипя, и казалось, что хищником загнаны кони,

И погибель сулила за ветром визжащим погоня,

И истерика крылась во вьюге язвительном тоне.

Эх, заснуть бы спокойно у снега на бархатном лоне!

Чтобы ветер вовек не тревожил страданьем нелегкий застуженный сон –

Счастливо остуженный сон,

Чтоб во сне не дышали в усталый затылок ни лев, ни медведь, ни дракон.

И просила прощенья пурга.

Мол, не надо в ней видеть врага,

Мол, ей наша жизнь дорога.

Вот нащупала голую землю нога,

И порвались в клочья снега.

Мы завесу насквозь прошли,

Настоящей достигли земли.

Здесь под подлинным любящим солнцем пологие горбились всюду холмы.

Ни следа не осталось от злобной фальшивой морозной зимы.

Заливали тюльпаны степь желтым и ярко-алым

Победительным валом,

И плескал

Вал

В заскорузло закрытое сердце и странникам старым, да скучно бывалым.

Ну, а я, извращенка, себе почему-то с цветами представила вазу.

Да, поэт бы мне походя бросил обидную едкую фразу.

Подле хмурого темного озера лагерь разбили мы сразу,

Чтоб подольше отдохнуть,

Чтоб, намаявшись, уснуть,

Чтоб страницу приключений мне во сне перевернуть,

Чтоб потом уже спокойно нам наметить новый путь.