Субботнее. Дом-дурдом

Итак, снова субботушка, снова можно поучаствовать во флешмобе от Марики Вайд.

Герои у меня тоже порой весьма творческие ребята, даже если их основная профессия с высокими искусствами никак не связана. Так Карфат, главный герой романа Вереск и клинок, вполне себе отвлекается от всяких опасных дел стихами, которые сочиняет сам. И есть те, кто обитает в его доме, и поддерживает специфическими силами подобные стремления:

...Плавные ритмы строк, что сочинялись словно бы сами и которые Карфат имел привычку записывать сразу же на бумагу. Просто так. Для себя. Ему и в голову не приходило подобным делиться и кому-то показывать.

— …таинственная тень лесов и хладной воли первый зов…

Вот и сейчас рука быстро выводила слово за словом. Перо в руке подергивало верхушкой как бы в нетерпении, словно бы оно очень торопилось записать все, что хотел человек, и желало всеми силами ему помочь. Если у пера вообще могли быть желания…

Впрочем…

Карфат откинулся на удобную спинку приставленного к солидному столу кресла и отвлекся на нарастающий шум.

— Что-то вы разошлись.

Они и правда разошлись.

В гостиной творился бедлам. В той самой гостиной, от которой у редких посетителей этого дома часто бывали мурашки из-за ее оформления. Из вредности Карфат предпочитал приглашать всех именно сюда, хотя гостиных в особняке было много…

Эта комната хвасталась отделкой из дорогих пород темного дерева и полированного черного камня. Столь мрачный облик разбавлялся лишь изящными тонкими узорами на стенах и тем, что вся выходящая на южную сторону часть была единым стеклом.

Сам хозяин дома чувствовал себя в окружении мрака хорошо. Освещения здесь хватало, а от полированных поверхностей отражались причудливые отсветы, что отлично разбавляли атмосферу. Сейчас же причудливостей становилось все больше с каждой секундой…

Решетка большого камина, отличавшаяся красотой линий, сама по себе распускала эти самые выкованные рукой мастера плетения, превращала их в подобие копий или пиков, вонзалась ими в лежащие неподалеку ровными рядами дрова и резкими движениями закидывала их в пасть камина. Огонь благодарно трещал и вспыхивал искрами в ответ.

Пушистый широкий ковер посреди огромной гостиной сворачивался и разворачивался то одним краем, то другим. Ковер играл с трехцветной кошкой. Кошка, носившая гордое и древнее имя Хаас, переводившееся как «та, что не промахивается», пыталась атаковать противника по обе стороны, но пока что проигрывала в реакции. Это, естественно, противоречило ее гордому и древнему имени и, кажется, очень раздражало саму хвостатую.

Настенные часы ходили туда-сюда… Точнее, проплывали по стене в каком-то строгом ритме, создавая шоркающий звук. Надо полагать, это они изображали «время идет вперед». Или что-то такое. Предметы в доме отчасти тоже были выдумщиками и поэтами под стать своему хозяину.

В общем и целом, махархи решили побесноваться. На них такое иногда находило.

— Вы у меня тоже немного творческие, — изрек Карфат, наблюдая за всей этой суматохой.