Игра "Заклёпочник пишет биохоррор". Часть третья - Макгаффин и геополитика.
Автор: Сергей Твардовский...Да, поведение его с самого начала внушало тревогу. Последний месяц он почти не принимал пищу, погружённый в вычисления, касающиеся неевклидовых пространств и той экзобиологии, что занимала все его мысли. Но теперь... теперь я убеждён, что произошло нечто куда более ужасное.
Он мог прислать мне послание в третьем часу ночи, объявляя, что наконец постиг ту истину, что свяжет воедино все его изыскания, а затем исчезал на двое суток, не отвечая на отчаянные попытки связаться с ним. И когда моё терпение было уже на исходе, раздавался звонок — и я слышал его голос, дрожащий, прерывистый, в голосовом сообщении на сорок три минуты безумного монолога, за которым следовали ещё два или три, короче, но не менее пугающих. С каждым таким сообщением страх мой лишь рос. И ещё его этот срывающийся голос...
Тогда я ещё не знал, какая бездна откроется перед ним, насколько всё станет хуже...
«Я должен зафиксировать, как этот проклятый Макгаффин повлияет на мировую экономику! Без этого всё рухнет в небытие!» — рычал он в тот роковой вечер, и, казалось, в глазах его горел огонь, чуждый человеческому разуму.
Я, в тщетной попытке вернуть его к действительности, предложил отвлечься — пройти Final Fantasy VII: Remake, игру, к которой он прежде выказывал интерес. Но едва я произнёс это, как он вскипел яростью.
«Лор этой игры — не более чем бред, искажённое подобие реальности, ближе к кошмарам Оруэлла, чем к чему-либо здравому!» — кричал он, и речь его становилась всё бессвязнее. Что-то о Prototype, что-то о пустоте, скрывающейся за видимостью вещей... Последними его словами перед тем, как он швырнул трубку, были: «В играх нет ответов... там только намёки на то, что не должно быть увидено!»
Три дня я не получал от него вестей. А когда он вернулся, то бормотал что-то о сезонной миграции птиц и китов в Северном Ледовитом океане, словно эти знания были ключом к чему-то гораздо более страшному.
Я видел его позавчера. Он шёл от книжного магазина, озираясь по сторонам, будто за ним следили незримые тени. Я спрятался за деревом, не смея обнаружить себя, но... теперь я уверен: с ним произошло нечто непоправимое. Лёд сжал моё сердце, когда до меня дошёл ужасающий смысл его поведения.
Я поспешил в магазин и спросил у продавщицы, что же приобрёл этот странный человек в очках, чей взгляд теперь казался мне слишком широким, слишком осознающим.
Девушка, не понимавшая, о чём шла речь и что было на кону, лишь пожала плечами:
— Контурные карты.
И тогда я понял...
Он больше не строит мир.
Он рисует границы того, что должно прийти.