Од и Хейд_субботний отрывок

Из нашего с Ольгой Гусевой романа "Солнце Ладоги". Про Ода и вёльву Хейд. 

Когда Од глянул ей в глаза, Хейд узнала ужас. Она − вдыхавшая кромешную стыль и уже не помнившая мороки человеческих страхов. То, что ему предстояло, испугало её... Угли стыли в свете луны, зелень древесная впивалась в ветер, солнце обжигало угли, из красных отголосков огня лилось золотое сияние в ответ солнцу.

Она сидела
Одна снаружи
у горного леса,
Когда
рун владыка
в глаза заглянул ей:
«О чем вопрошаешь?
Зачем испытываешь?
Все, Од, знаю,
чем ты ответишь,
лежит на щитах
залог кровавый,
твоя кровь от крови,
довольно ли этого? 

<...>

Хозяйка смотрела и видела в прошлом, но теперь взгляд её был ответным, и не было у потока ни начала, ни завершения, но был вихрь, было то, что питает саму суть всякого движения.

Хейд ей сказала:

Од ей выбрал
Ожерелья и кольца
Из красного золота,
получил изреченья,
Мудростью свитые,
колдовское пророчество, —
Далеко она видела
Далеко и дальше
Сквозь мир каждый.
Она умерла,
Когда это было?
Кто это ведает?
Дул ветер с моря,
Было ей холодно…

Хейд замолчала.

Подножия
Гор и полог лесистый
Одел ветер от моря,
Помню, пологом соли
Хвоя блистала утром,
Пела я морю радость,
Не было в песне нитей,
Прядей и волока судеб,
Только лишь юности дух,
С ветром единый.

Берег моря был тихий, он был одинокий, лишь Хейд брела по нему вдоль прибрежного хвойного леса… песок покалывал ее босые ступни, приятно отдаваясь по коже. День шел к закату. Ветер солёный дул с моря.
Хейд любила этот берег, бродить и смотреть вдаль уходящему солнцу. Дышать хвоей и ветром, ласкать рукой россыпь прибрежных серых камней у леса. Хейд любила мир и теплоту… костра?

Од подошел к ней неслышно, она обернулась. «Чего еще хочешь?», − сказала, не зло.

«Подскажи», − он сказал. И голос его звучал не так, как раньше. В нем была просьба. Хейд заглянула в глаза его, цвета морского прилива: голубые и неявная зелень в них, а один глаз мутный, им он не видел. Да только то, что вокруг. Если нужно увидеть ему было больше, зорче соколиного глаза был этот глаз. Хейд взглянула и им вдруг прониклась, сказала:

Ветер огонь
Питает, но угаснет
От вихря малый пламень,
Мне это знанье ныне
Не петь тебе, не слышать.
Но будет иначе,

Тогда я отвечу,

Коль снова попросишь.

− Попрошу, − сказал Од.

<...>

Вечер был влажный, туман покрывал долины, морские волны дышали пеплом от принятого ими «дара»: недавно приняли они кровь от крови Ода, унёс корабль в мир мёртвых Бальдрека… О том говорили у Ода дома… Не нравились Оду те речи. Но молча сидел он на своем престоле. Вдруг он поднялся и вышел. 

Возложил Од седло на коня своего Скейднира, на его спину, лоснистую и серую. Ехал он на восток, в горный лес, туда, где он ведал Хейд могила. 

На восток от дома

выехал Од

к горному лесу,

где он ведал

Хейд могила.

Стал он петь

Заклинание вещей,

Ее он поднял,

Ему ответила

Мертвой речью:

«Что за воин, 

Мне неизвестный,

Утомительного пути

Мне добавил?

Заснежена снегом 

Была,

Дождем я стёгана,

Забрызгана росами,

Давно мертва я».

«Имя мне Хермод,

меня ты не знаешь

поведай про мёртвых,

про живых мне ведомо.

как переткать 

то, что уж соткано?

Новые нити 

Приладить к старым?»

«Не переткать

То, что уж соткано,

Новые нити

Не приладить к старым…

То лишь немногим

В мире под силу…

Не Хермод ты,

Как считала,

Скорее ты Од,

Колдовства родитель.

Раз так, то скажу,

Что поможет

узор переткать,

Как обещано…

Новые нити 

переплетешь,

только когда

старые

выдернешь!»

Од смотрел ровно в глаза той, что знала теперь больше. Были ей открыты тайны смерти. Ему же неведомы, ведь был он живой. 

– В Мидгард придешь в ином обличьи с новым именем… Но, чтобы свершилось то, что ты хочешь, должен ты нить свою разрубить в битве, тебе то под силу, но убьешь ты себя еще прежде… огонь своей собственной жизни… потушишь… Ты убьешь себя ночью под деревом в высоких горах Аурланда, место то так, чрез века, назовут… Ты потушишь огонь своей собственной жизни… на древе ветрам… что жаждал, то сведал? В жертву себе же! А жену твою пламя, сына второго сюда же… и тот еще, кто был с тобой в битве, его ты жизнь тоже возьмешь… Ратей Отец… Все их жизни – все их нити разрубишь, чтобы тот, за кого ты воюешь, смог жить! Но не все будет так просто, он будет жить долго, но с целью, он не будет свободен… и цель его будет тебя вновь привести в этот мир… кровь от крови – твой род. И ты снова придешь… в своем прежнем роду, почти в старом обличьи, но с именем новым… Тогда завершится твой путь… и новый начнется… новый ряд новых времен… Только тогда каждый из вас станет свободен… Но за то, что сказала, ты мне… ей… той, что придет позже, такой же, как я, моей крови последующей, дщери моей дщери нечто отдашь… воина жизнь, что подвластна тебе лишь…

− Пусть так,  − Од сказал, − я согласен. 

И в конце "фото" молодого Ода, фото к скальдическим стихам про Ода. Но раз отрывок сегодня про Ода, решила показать. 

Одежда условна, исторической информации в полной мере не несёт. Однако, примерно в таком виде сражались воины-германцы доримского железного века (штаны + плащ или шкура на плечах (доспех был редок), из оружия копье, гораздо реже меч, мечи вообще редкими тогда были, щит) Копье пришлось условно сзади полупрозрачным изобразить (но оно настоящее, реконструкция), нейросетка никак не хотела рисовать древко, копье  прилично "выше" воина должно быть, поэтому по идее здесь только древко видно было бы, но увы. Косы должны были быть более тугими, но это сетке оказалось не под силу в этот раз. 

Стихи про Ода (входят в сборник "Ярь", который, кстати, уже завершён):

Упоенье битвы, 

Копья холод острый, 

Ты сражался яро,

Упивался сталью, 

Звоном ее, лязгом,

Слушал ты шум битвы,

Конунг, славой мощно

Далеко гремящий. 

Ты сражался в шерсти

Полотна одном лишь

На ногах, в звериной 

На плечах застежкой

Заколотой шкуре.

Из оружья только

Было копье Гунгнир

С тобой в битвах, славный,

Даже щит не брал ты,

Храбростью ужасный.

В две косы тугие

Волос заплетал ты 

От корней ты прямо,

Не мешали косы

Колоть вражью силу

Острием горячим,

Был ты сам дух битвы,

Был ты ярость брани.

Ощущал потоки

Ты вселенной в раже, 

Слышал песню яри,

Огонь слышал тоже,

Хоть ее не помнил,

Был ты так прекрасен

В яром буйстве крови, 

Только лишь победы

Знал, светловолосый.