Субботний отрывок: нападение чудовища

Когда это произошло? Как? Как она стала такой? Эти вопросы стучали в висках мужчины с ударами сердца, колотившегося в его груди, будто загнанный зверь. Оборотень наступал. Ощерил клыки. Светлая шерсть вздыбилась, а окровавленная морда напоминала жуткую маску на белом теле волчицы. Хотя теперь сам ее человеческий облик казался Ровану лишь маской лютого зверя.

А потом в тишине ночи послышался плач. Детский, громкий, надрывный. Зверица моментально переключилась с Рована на этот звук и навострила уши, вглядываясь в приоткрытую дверь, потеряв к человеку всякий интерес.

– Нет, – он оцепенел от ужаса и понимания, что не сможет остановить это чудовище и спасти сына, если порождение скверны кинется в дом.

– Прочь! – закричал Рован.

Но было уже поздно. Бестия направилась к крыльцу в пару прыжков преодолев двор. Рован, не осознавая что делает, побежал за ней, но он не смог бы догнать чудовище, как ни старался. Задыхаясь от бега и паники, он видел, как когтистая лапа рывком распахивает дверь, а бледный силуэт оборотня пробирается внутрь.В тишине ночи слышался приглушенный звон домашней утвари и глухое рычание волколака. Еще мгновение и Рован ворвался в дом вслед за оборотнем, подспудно осознавая, что мог бы догадаться обо всем намного раньше, просто не хотел видеть и верить, что Яннара и есть державшее в страхе округу чудовище. В сенях мужчина по наитию взял вилы и топор, хранившиеся в общей куче домашнего рабочего инструмента, и пошел дальше, вглубь дома.

Яннара стояла внутри все с той же окровавленной мордой, держа в зубах испачканный сверток, который все еще издавал громкий плач. Рован занял единственно возможное правильное место. Окна дома были слишком маленькими, чтобы такой большой зверь смог в них пролезть, сверху тварь тоже не выберется, а дверь мужчина загородил собой. Рован бросил в сторону топор, перехватил двумя руками и направил на нее вилы, готовясь отбить любую возможную атаку, насколько это смогут позволить человеческие силы.

– Отпусти ребенка, – сквозь зубы бросил он чудовищу, – иначе пожалеешь.

В голосе мужчины чувствовалась опасность, но и зверь смотрел на него глазами убийцы.

– Оставь его, – повторил он увереннее и спокойней, но все с той же угрозой.

Младенец в пасти зверицы оставался живым. У нее было предостаточно времени чтобы убить его, в любое мгновение бестия могла просто перекусить ребенка пополам и не подавиться, а вместо этого выжидала, не решаясь кинуться на выставленные вперед вилы. Что-то ее останавливало. Пусть и не сразу, но кое-что становилось очевидным: бестия видит в ребенке своего щенка, за которого готова биться насмерть. Точно так же, как и его отец. Эта мысль зажгла в сердце Рована безумную искру отчаянной надежды на то, что человек, которого он любил, еще находится где-то там, за кровавой пеленой абсолютного безумия.

Яннара аккуратно опустила сына на пол, сразу закрыв плачущего младенца когтистой лапой и двинувшись вперед, как препятствие между ним и человеком. Бестия глухо зарычала и медленно приближалась к двери, решившись на открытое противостояние. Иного выхода не было. Серые глаза чудовища пылали яростью. Огромному волколаку сложно было маневрировать в небольшом доме, но бестия набросилась на мужа в отчаянной атаке, сшибая по пути табурет и смахнув хвостом со стола свечу. Волею случая свет просто погас, оставляя обитателей дома в полной темноте. «Я не позволю тебе его забрать. Я не позволю даже приблизиться к нему,» – Рован застыл в дверях, заглушив панический страх перед страшным зверем, ведь на кону была жизнь его сына. Он должен был выстоять и спасти ребенка, даже если это будет первый и последний бой в его жизни. Оставлять сына наедине с чудовищем хоть на мгновение казалось более безумным и немыслимым, чем трезво оценить ситуацию и отступить на шаг. Единственное, на что его хватило, так это защититься от удара дверью, словно щитом, а вилы просунуть в щель, чтобы нанести зверю страшный болезненный удар. Проклятое порождение скверны с нечеловеческой силой влетело в нехитрую ловушку. Раздался яростный рев, заглушивший собой все остальные звуки, даже истошный плач ребенка, чьи родители сейчас убивали друг друга. Брызнула кровь. Удара дверь не выдержала, распахиваясь и слетая с петель, но защищая собой хрупкого слабого по сравнению с оборотнем человека. Волколачка хрипло дышала, получив страшное ранение в шею, раскроившее чудовищу шкуру и знатно повредившее горло. Яннара, а точнее то, что от нее осталось, казалось, даже не заметила этой раны и лишь больше разозлилась, как будто не ощущала боли. Досчатый пол заливала кровь. Ровану повезло больше: дверь погасила этот жуткий удар и отбросила его к стене, полностью отворившись и покосившись на вырванных петлях. Вилы сломались посередине. Этот удар был сравним с силой столкновения несущихся в галопе рыцарей, а обычный рабочий инструмент крестьян и в подметки не годился боевым копьям.

– ААаааааагрх! – неизвестно кто из них рычал больше, но накинувшаяся на спрятавшегося за дверью Рована тварь получила в раненную шею обломком древка, взревев вместе с отчаявшимся человеком. Яннара отшвырнула человека, как тряпичную куклу.

Рована сильно приложило и сознание стремительно покидало его. Он хотел, но не мог встать. Казалось, волчица прошла мимо него.

«Ты истечешь кровью… Он замерзнет… Погубишь… обоих»

К этому моменту уже вся деревня стояла на ушах, но никто не решался броситься на помощь и вступить в схватку с чудовищем, спрятавшись за засовами своих дверей и домов. Авось пронесет и не зацепит. Этот извечный искушающий умы «авось». Они повыскакивали только после того, как чудовище скрылось в лесу. Кричали «Мама!», склонившись над изодранным телом соседки, но Рован этого уже не слышал. И не чувствовал как его вытаскивают из-под завала, оказывая посильную помощь.