О снах

«Если же говорить о сне, этом зловещем и своенравном хозяине наших ночей, то смелость, с какой люди раз за разом отдают себя в его власть, была бы достойна великого удивления, не будь она результатом простого неведения и непонимания опасности.»

Бодлер

Я не просто так привел эту цитату, упомянутую Лавкрафтом в «Гипносе», ведь я в корне с ней не согласен. Сам этот пост стал спонтанным порывом моего сознания, обеспокоенным снами. И с самого начала я хочу сделать пометку, так как мне всего пятнадцать лет, все нижеперечисленное и сказанное может быть лишь подростковым максимализмом и в общем то я склонен верить той части себя, которая говорит мне об этом. Но всегда во мне была та часть, другая, которая рвется к прекрасному, причем прекрасное это не обязательно красивое для меня, даже самые ужасные недры будут для меня прекраснее того, что многие, как по мне ошибочно, принимают за красу. Я не слукавлю, если этому поспособствовало то, как и где я вырос. Ведь будем честны, архитектуры очаровательнее чем в Санкт-Петербурге в России вряд ли найти. Так же не лишним будет сказать, что родился я не в самой бедной семье и видел многое в этом мире ещё в самом детстве. И возможно это заложило мой писательский и мечтательский фундамент. Но опять же, все это лишь пролог к тому, что заставило меня написать этот пост. Я хочу сказать о снах, о том путешествии, в которое мы отправляемся каждую ночь, как говорил Бодлер, и об истинных снах, снах за порогом сна, которые обычным людям приходят лишь единожды (Лавкрафт, Гипнос). В своей жизни я видел истинные сны лишь дважды и один из них можно сравнить с действиями, происходящими в рассказе Гипнос. Но я не в силах рассказать вам о том, что наблюдал, ведь там ничего и не было, кроме как потоков космических ветров и их голоса, рассказывающего мне все тайны вселенной на неизвестном мне языке. Второй сон же настиг меня в долине Оот-Наргай и я лично видел мраморные дворцы селефаиса и место, где Наракса впадает в море. И ни в пером, ни во втором я не испытывал ни малейшего подозрения на страх, а скорее наоборот, влечение туда, в страну снов. Но это влечение не сравнить с моим желанием в прошлом попасть в хогвартс или Средиземье, нет, по сравнению со сном, этим великим обманщиком, то были лишь обычные, приземленные мечты, не имеющие ни особого Рвения, ни моральной подоплеки. Я желаю каждую ночь вновь попасть в истинные сны, но каждую ночь вижу обычную чушь. Я неверующий человек с научным уклоном в физику и понимаю головой, что это лишь бред, но ведь чтобы попасть в истинный сон, надо отречься от сухих расчетов и отдаться отраде сердца. Я не раз находил свой образ в Куранеск или Рэндальфе Картере, ведь я такой же мечтатель, возжелавший увидеть красу из прошлого. Я для себя сделал такое решение, что если бы у меня была возможность уйти в страну снов, пусть даже я бы разочаровался по итогу в этом как Куранес, я бы без раздумий это сделал. Ибо я ищу ту красоту, которая была в голове, когда я писал. И я недавно её нашел и увидел вживую. Ибо зеленые, поросшие вишневыми деревьями склоны Биллейнианских хребтов нашли свое отражение в склонах центрального Кавказа. Но я лишь смотрел на них, смотрел в живую, но не мог прикоснуться. Я хотел пройти по ним, лечь на них и растаять в первозданной непритронутости. Но я лишь смотрел. И такое же чувство возникает у меня каждый раз, когда я проезжаю по дороге домой поля, бескрайние поля с единственной рощицей, в которой непременно живет Пан. Я желаю пробежаться по ним, но они так близко и так далеко. Когда я прохожу вдоль опушки леса, то каждый раз думаю, не выбежит ли из кустов белые люди и не станцуют ли нимфы на ветвях деревьев. Я задаю себе такой вопрос «Я же знаю, что они существуют, так почему я сомневаюсь?», но они ни разу мне не показались. Но все же, как это касается снов, точнее истинных снов. Эти случаи и есть сны, такие близкие, такие манящие, но столь недостижимые. Я желаю каждую ночь видеть их, все до единого, от прекрасных минаретов, до глубин, в которых кроме смерти ничего не живет. Но все мои сны такие ничтожные, такие ненастоящие, что лишь увидев однажды истинный сон, я не могу его забыть. И мне все равно на все те угрозы, о которых говорит Бодлер, ведь они тоже есть часть того прекрасного, что мы не можем потрогать в жизни. Хорошо там, где нас нет, но сон это пересечение нас и хорошего в широком смысле этого слова. И я знаю, что скорее всего вы скажите «Ну ты же маленький, наверное Лавкрафт произвел такое впечатление, вот и всё» и вы будете отчасти правы. Но Лавкрафт собрал эти мечты, дал им нужно русло и показал, насколько они могут быть прекрасны, но все предпосылы к ним были задолго до его появления в моей жизни