Сколько зарабатывал Пушкин

Смета на 1835 год, сделанная рукой поэта, подытоживает расход: его семье на существование в Петербурге необходимо около 30 тысяч. Через год он попытался урезать расходы; летом 1836 г. план расходов содержит уже 17 т.р., он оставляет самые необходимые статьи, существенно сократив каждую и убрав, например, «платья и театр», которая одна стоила 4000 руб. Вероятно, поэт попытался ограничить жену, тогда-то она и обратилась к брату с просьбой назначить ей содержание. Брат деньги задержал, тем не менее, уже в августе мадам Сихлер заказываются новые наряды, которые так и остались неоплаченными.

Н. П. Смирнов-Сокольский, артист, писатель и библиофрил, в свое время проделал гигантскую работу, не просто составив реестр прижизненных изданий Пушкина, но и подсчитав продажи, а, следовательно, заработок поэта за всю его творческую жизнь. Получив в совокупности сумму 255 180 тысяч, он разделил ее на 17 лет литературной деятельности Александра Сергеевича, начиная с 1820 года, что в пересчете на год составляло 15 000 рублей, или 1 250 в месяц.

«Принимая во внимание, что этот расчет произведен на ассигнации, которые стоили почти в три с половиной раза дешевле золотых рублей, получим месячный заработок поэта в расчете на золото — 358 рублей. Я согласен даже округлить эту цифру до 400 рублей в месяц, лишь бы не получить упрека в заведомом желании снизить литературный заработок Пушкина.

Триста пятьдесят — четыреста рублей золотом в месяц были деньги немалые, но они, отнюдь, не указывали на «богатство» и никак не заслуживали того огромного количества восклицательных знаков, которое расставлено иными исследователями вокруг «сказочных гонораров» Пушкина.

«Червонец за стих!» — это упрекали поэта его современники. В какой-то мере это же продолжает удивлять многих и сегодня. А дело-то все шло о четырехстах рублях в месяц. Повторяю, сами по себе это немалые деньги, но если учесть, что за последнюю свою квартиру в Петербурге поэт платил в год по контракту 4300 рублей ассигнациями, или около 125 рублей золотом в месяц (а до этого еще дороже), то вряд ли то, что оставалось Пушкину, заслуживало какого-либо восклицательного знака».

Увы, литературный заработок Пушкина – в два раза меньше необходимого - позволял вести семье поэта, по долгу службы обязанного появляться при дворе, весьма посредственное существование.

И сколько б не ставили в упрек поэту непрактичность, Пушкин, вынужденный с юных лет бороться за свое существование, считать научился быстро. Он первым ввел правило: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать», первым обозначил границы авторских прав; его борьба с «хищником» Ольдекопом, прихватизировавшим «Кавказского пленника», способствовала появлению в 1828 году нового цензурного устава, который окончательно узаконил исключительное право русского литератора распоряжаться своими произведениями, приравняв их к «благоприобретенному имуществу». Он выпускал «Онегина» поглавно; мода на «проду» была введена именно предприимчивым Пушкиным – не от жизни хорошей, - что было весьма удачно подхвачено нынешней сетевой литературой; однако в отличие от современных авторов Александр Сергеевич выпускал произведения в свет, отшлифовав до совершенства. Основал журнал, и кто знает, как дальше пошли б дела, не повстречайся поэт на Черной речке с роковым блондином…

Считать он умел. Как бы не переводила стрелки мадам Арапова: «…быстро пропустив их (деньги) сквозь пальцы, он с детской наивностью недоумевал перед совершившимся исчезновением», - однако и она проговаривается:

«…Мгновенно являлось в доме изобилие во всем, деньги тратились без удержа и расчета, — точно всякий стремился наверстать скорее испытанное лишение. Муж старался не только исполнить, но предугадать ее (Н.Н.) желания. Минуты эти были скоротечны и быстро сменялись полным безденежьем, когда не только речи быть не могло о какой-нибудь прихоти, но требовалось все напряжение ума, чтобы извернуться и достать самое необходимое для ежедневного существования».

За недостающими средствами шли, разумеется, к людям, их имеющим. Долг некоему Юрьеву в 6,5 тысяч к 1837 году с процентами возрос до 20 000. Расплачивалась с отставным инвалидом, по совместительству ростовщиком, уже казна… За несколько дней за гибели поэт заложил у книгопродавца Лисенкова свою шинель. После его смерти в доме нашлось всего 300 рублей. Хоронили поэта на средства графа Строганова.

Сей образ жизни – в долгах как в шелках – был характерен для вырождающегося дворянства, начиная со второй половины XVIII в.

«Долгами жил его отец… и промотался наконец».

Надо сказать, Александр Сергеевич и его жена не только не были одиноки в стремлении жить не по средствам, напротив – поддерживали общую традицию русского дворянства. Легкое отношение к долгам было укладом жизни высшего сословия. Как замечал Ю. Лотман, столичное дворянство с екатерининских времен поголовно было в долгах:

«Одной из причин всеобщей задолженности было сложившееся в царствование Екатерины II представление о том, что «истинно дворянское» поведение заключается не просто в больших тратах, а в тратах не по средствам».

Дети «екатерининских птенцов», наследуя крохи потрепанных отцовских имений, жили долгами уже в силу необходимости.

В пушкинские времена дворяне существовали практически в кредит. Чиновники, например, получали жалованье три раза в год – сразу за 4 месяца. Оброк с имения тоже приходил урывками. Отношения между кредиторами и должниками строились на доверии, существовал институт репутации, по которому все долги рано или поздно покрывались; неуплата считалась позором и клеймилась обществом. И часто, очень часто в случае внезапной, а то и ожидаемой смерти человека, обнаруживались огромные долги, превышающие его состояние… 

 Был ли выход из положения   - author.today/reader/400996/3822965