Больше слов и меньше дела
Автор: Ник ВернерИли присоединяюсь к флешмобу от Natali Mats с цитатами из своих книг.
— Идём! Только пирожное доем, — а потом обернулся к Лили и спросил: — Ты тоже с нами?
— Куда ж вы без меня? — ответила Лили. — Ещё заблудитесь.
— Это в трёх центральных улицах, что ли?! — наигранно удивился Орэн.
— Нет, в словах! — в тон ему ответила Лили.
— Вставай, сволочь! Ты — принеси ведро воды и окати его! Я не собираюсь тут торчать весь день.
— Слушаюсь, Ваше Сиятельство, — послышалось в ответ.
Леон уперся рукой в пол и, придерживая второй рукой гудящую голову, сел.
— Не надо, — произнёс он, закашлявшись.
«Ну и знатно меня вырубило — голоса собственного не узнаю».
— О том, чего мне стоила твоя выходка, — гневно продолжал его отец, — мы поговорим позже. А сейчас у тебя есть выбор: либо я ломаю тебе ногу и запираю в каюте…
«Ага, в тепле и уюте… Да я прям поэт!» — мысленно заржал Леон, но продолжал с болью держаться за голову.
— Либо, — продолжал его отец, — пристёгиваю на цепь к мачте, как драную собаку!
«Шалуна и забияку», — Леон чуть не заржал в голос и решил, что хватит передразнивать отца, пусть и мысленно.
Прибежал матрос с ведром воды и замялся на месте, но граф жестом отогнал его прочь.
«Знал бы ты, отец, что для меня бо́льшее унижение — это сидеть покалеченным взаперти…» — подумал Леон, и кривая ухмылка появилась на его окровавленном лице.
— Мир никогда не просил и не попросит, чтобы его спасали, — ответил он. — Ты можешь спасти только себя. И не позорь имя своего Ордена.
Мысли его стали забредать явно не в ту степь, и Орэну пришлось укатиться с пледа и засунуть голову в снег, чтобы их остановить. Помогало не очень, но тут он услышал хлопки крыльев и дрожь земли, а следом и насмешливый голос Ярослава:
— Наставник, ты что, решил в снегу утопиться?
— Теперь смотри, — Ярослав начертил круг на снегу и разделил его сначала одной вертикальной полосой на две равных части, а потом — горизонтальной.
Это семейный крест. Их два, как и берегов: Правый и Левый. Дремир живёт только по Правому, весь остальной мир — по-разному.
Начнём с Правого креста: слева — муж, напротив него — дети, снизу — жена, она между мужем и детьми, сверху — Держава. Если идти по кругу: мужу принадлежит жена — он за неё в ответе; жене принадлежат дети — за них в ответе она, а не муж; детям принадлежит Держава — они за неё в ответе, они её будущее, они её строят; Державе принадлежат мужи — она за них в ответе.
Ярослав усмехнулся.
В общем, Держава в ответе за нас, чтобы мы не скучали и было чем заняться.
Если идти по кругу в обратную сторону, то: муж служит Державе, её защищает и хранит Устой; Держава служит детям — их защищает, у нас нет ничейных детей; дети служат матери — её слушаются, учатся; мать, она же — жена, служит мужу, его слушается, хранит семейный очаг и Уклад.
Угрозу своей жизни я почувствовал сразу, с первым же ударом, поэтому на земле, вальяжно истекая кровью, не залеживался. Он бы меня действительно убил, если бы я тут же не вставал, но это тоже не входило в мои планы, ведь смерть моя должна была быть более мучительной…
Когда я рухнул в очередной раз, то с досадой понял, что встать уже не успеваю. Расстроился, что отделался лёгким испугом, и отключился.
Очнулся я в белёсом тумане.
«Что-то я не там оказался, — подумал я. — Там должно было быть темно, жарко и мучительно…»
Я попытался встать и куда-то пойти, но понял, что пристёгнут к седлу, а потом сквозь туман разглядел спину Кирана. Удивился.
«Зачем брат притащил меня на небеса? Я не заслужил».
Потом понял, что не «зачем», а на «чём» — на грифоне.
Тут я всё не мог решить: мне радоваться, что я всё же ещё не горю в аду, или начинать беспокоиться о том, что теперь мне надо всё исправлять на земле.
Впервые в жизни мне размышлялось отлично. У меня болело всё, кроме головы, а в голове была туманная ясность. Я даже решил, что теперь мне больше нравится размышлять в облаках, чем в тёмной комнате.
«Это всё сон», — выдало моё сознание и потерялось.
Я свалился в обморок.
Она подняла копьё и сказала:
— Я готова. Идём?
— Давай хоть решим, что мы с ним делать будем сначала.
— Как что? — удивилась Настя и хищно оскалилась: — Убивать!
Марк снова вздохнул и почесал шею рукоятью меча.
— То есть ты хочешь сказать, — невозмутимо начал он, — что я отпускаю тебя вперёд, к трёхголовому змею, ты его убиваешь, а я стою в сторонке и хлопаю в ладоши твоему успеху? — а потом холодно добавил: — Или рою могилу по случаю твоего провала?
Настя бросилась к мосту, а вокруг снова стало светло как днём.
«Не оглядываться!!! — орала она мысленно себе и повторяла это раз за разом. — Не оглядываться!!!»
Когда она запрыгнула на мост, ей на глаза навернулись слёзы, но она закусила губу и побежала ещё быстрее. Лишь только она спрыгнула на зелёную траву за мостом, как тут же развернулась лицом к врагу, по привычке выставляя копьё перед собой, и замерла от ужаса…
Марк извернулся, отбил её копьё, направленное ему в грудь, и влетел в неё на всём ходу, сбивая с ног. Они кубарем в обнимку покатились по траве… Копьё Настя всё же успела выронить.
— Ты что творишь, глупая, — весело засмеялся Марк, нависая над ней, когда они остановились, и уперся лбом в наносник её шлема. — Я тебе ещё пригожусь, честно.
Он отпустил её и откатился на траву, а потом снова затрясся от смеха:
— Да ты опаснее, чем дракон, как я погляжу. Тот хоть предсказуем.
Люблю я девушек на свете всех,
Люблю дарить на улице улыбку.
Но руки распускаю не ко всем,
Порою ограничиваясь шуткой.
Зачем то мне? Скажу я вам открыто:
Развеселить хочу и скрасить их я будни,
И вызывать блеск в глазах и звонкий смех,
И сердце растопить, замёрзшее как студень.
Не страшно ль было к чужакам
Идти впервые мне и в одиночку?
Конечно, страшно, но словам
Старейшины я верила — и точка.
Ты моя. Навсегда. Я тебя не отдам
Ни страхам твоим, ни заклятым врагам,
Ведь ты согласилась быть в моём племени
Средь бескрайней вселенной, вне времени.
Устала я быть кровожадной стервой,
За надменностью прятать ранимую душу,
На арфе играть оголённых нервов
В мире, где каждый жаждет меня разрушить.
«...
Доверие? В топку. Любви не бывает.
Влечение, страсть. Ты не усложняй!»
Но вижу я всё и всё понимаю…
Уберегу я тебя! Не веришь? Но знай!
Жил не тужил межпланетный разведчик,
За слова свои был не особо ответчик,
Под полями скрывался он преломления,
Боясь огрести за своё появление (или мнение).
Знали они, что трёп без конца,
Уже не спасёт от лап Подлеца.
— В плен меня взяли системе четыре (4-TYRE),
Но справедливость есть в этом мире!
— Ага. Их разнесли. Тебя позабыли
Гордо подохнуть в космической пыли!
Давай сразу в космос меня ты отправишь.
С видом на звёзды умирать веселей,
Чем среди вони усопших людей.
Хочешь свяжи — мне всё равно.
Без корабля моя жизнь лишь дерьмо.
Красным взорвался тут же локал (P-D3TS)!
Вмиг и герой осознал, куда он попал.
Нет, не в зарубу (fleet fight), а в полную задницу!
«Но поля преломления должны как-то справиться…» —
Убеждал он себя, молча ползя
Через десяток внахлёст пузыря (warp disruptor bubble).
На не́бе синем звёзды горели,
А угли в жёлтом пламени рдели.
Снова пришлось объяснять ей мечом,
Кто был прав здесь и кто был «причём».
Не знаю, была ли её то вина,
Но счастье пришлось доставать мне со дна.
Пламя в руке!
Меч в кулаке!
Эти четверо не умерли даже —
Спасла от расправы их стража…
Теперь не «объект» я, а гордый
Zemlyanin i = new Zemlyanin(); // Землянин!
Командой «создать» (new) в мире заявлен.
Пока я бездельник, но сейчас всё исправим —
Интрефейсика быстро мне тут добавим.
Теперь переходим мы к интерфейсам (interfaces).
Нет, то не части лица или фэйса (face).
Это лишь «точки соприкосновения»
Вашего и чужого, по определению.
Публичные (public) они могут быть и приватные (private).
Первые часто доводят драки, вторые — развратные.
И если ЗемлянинаДруг обнаглеет,
То он в привате (private) совсем оборзеет:
Дёргать посмеет за то (that) и за это (this),
Пока не получит по морде (interface) он где-то
Пока мы млады, без самоконтроля,
Пожалуй, нужна нам внешняя воля.
Но истину (true) ложью (false) не буду скрывать,
А лишь тормоза (break) пойду добавлять.
Решайте, что в public вы миру несёте,
Да и кому свой private отдаёте;
Запомните всё ж, что вселенская вечность,
Порой, не прощает нам нашу беспечность…
То был косяк, а вот вам подвох.
// У
while (true);
// Другой смысл быть мог:
// Быть верным себе до скончанья времён,
// Не боясь ни объектов (i), ни перемен (var).
Там, где давно погасли звёзды
И непроглядный мрак кругом,
Родился мира обитатель,
И нарекли его Шутом.
— Создателя я призову к ответу!
Он не сказал, куда идти…
Бунтарь ходил, уничтожая
Всё, что он видел на пути,
Всё также, как и Шут, не зная,
Где смысл в жизни той найти.
Герой увидел, как в пожаре
Пылает творчества порыв:
— Что же он тратит жизнь задаром?
Иль дар не видит, что сокрыт?
Герой откинул меч в сторонку
И Бунтаря зажал щитом.
А все нападки малолетки
Герою были нипочём.
А это я скажу без маски:
— Бывает мне не всё равно.
А если жизнь у вас напрасна,
Ищите в ней второе дно.