Старт моего первого произведения или "Помогите!" я пишу свою первую книгу)

Всем привет. Пишу боярку (пробую написать). Написал первую сцену появления ГГ и хочу знать читабельно ли вообще. Меньше слов - больше смысла. Вот отрывок...

Пробуждение в плену.

 Холод просочился в кости Максима, сырость окутала его, словно саван. Он проснулся в мире гнетущей темноты, воздух был густым от приторного смрада плесени и застоявшейся воды. Его голова пульсировала, тупая, постоянная боль, которая отражала пульсирующую тишину его тюрьмы. Он лежал на холодном, грубо отесанном каменном полу, текстура которого терлась о его щеку. Его тело ныло, каждая мышца вопила в знак протеста против неизвестного испытания. Он попытался сесть, его движения были вялыми и неуклюжими, как будто его конечности были налиты свинцом. Его глаза, медленно привыкавшие к тусклому свету, проникающему через узкую, зарешеченную щель высоко в стене, изо всех сил пытались сфокусироваться. Камера была маленькой, едва больше гроба, стены были скользкими от влаги, воздух тяжелым от запаха разложения. Вода непрерывно капала из трещины в потолке, каждая капля отдавалась эхом в удушающей тишине, болезненный метроном, отмечающий ход времени. Он был одет в грубую, грубую ткань, одежда, которая казалась чужой, незнакомой для его кожи. Она была рваной и испачканной, остатки жизни, которую он не мог вспомнить. Паника, холодная и острая, вцепилась в его горло. Где он? Как он сюда попал? Его разум, кружащийся вихрь фрагментированных образов и ощущений, не предлагал ответов. Он напрягал мозг, ища подсказку, воспоминание, что-нибудь, что могло бы осветить эту ужасающую пустоту. Но ничего не было, только гнетущая пустота, леденящее отсутствие прошлого. Он провел рукой по лицу, чувствуя, как щетина царапает его ладонь. Он был мужчиной, насколько он знал, молодым человеком, судя по ощущению кожи и легкому дрожанию руки. Но кем он был? Офицерская форма, отглаженная и безупречная, была тем, что он живо помнил, хотя подробности звания или полка оставались упрямо неуловимыми. Имя, титул, семья — вот основы личности, и все, чем он обладал, было мрачным, непреклонным ничто. Тишина давила на него, удушая, ощутимая сущность в маленьком, сыром пространстве. Он пытался кричать, звать на помощь, но голос застрял в горле, сдавленный шепот, который поглотила удушающая темнота. Он был один, совершенно и совершенно один, в этой похожей на гробницу камере, отрезанный от мира, его прошлое было потерянным гобеленом, распускающимся во тьме его разума. Он пошевелился, навалившись всем весом на холодный камень, и острая боль пронзила его плечо, жгучая агония, которая на мгновение затмила другие боли и ломоту. Он поморщился, схватившись за плечо, чувствуя странную, тревожную энергию, пульсирующую под кожей. Это было тепло, почти жар, но не жар лихорадки; это ощущалось... по-другому. Это ощущалось... волшебно. Он отпрянул, дрожь пробежала по его позвоночнику. Магия? Мысль была абсурдной, продуктом бреда, трюком ума, шатающегося от шока и дезориентации. Но чувство сохранялось, странное покалывание, которое распространилось от его плеча вниз по руке. Он осторожно сосредоточил свое внимание на тенях, цепляющихся за дальний угол камеры, густых и чернильно-черных на сыром камне. Он сосредоточился, и произошло нечто странное. Легкое смещение, едва заметная дрожь во тьме. Казалось, сами тени отреагировали, двинулись под действием его воли. Он моргнул, пораженный. Он не воображал это. Он действительно переместил тени. Дыхание замерло в его груди, когда волна страха и удивления нахлынула на него. Он снова сосредоточился, на этот раз, пытаясь придать теням форму, вытащить их из угла. Медленно, нерешительно они повиновались, вытягиваясь, текучие, как темная, вязкая жидкость. Они образовали гротескную, мимолетную форму — фантомную руку, бледную и скелетообразную, которая исчезла так же быстро, как и появилась. Открытие было одновременно ужасающим и волнующим. Он был способен на магию, темную, тревожную магию. Это открытие было гораздо более озадачивающим и ужасающим, чем тайна его заключения. Страх перед неизвестным теперь усугублялся страхом перед самим собой, перед силой, которая, казалось, жила в нем. Он понял, что эта сила способна на немыслимые вещи, но в первую очередь помочь выбраться из этой камеры… Внезапная боль прошила всё тело Максима насквозь как молния, заставляя выгнуть спину назад. Захотелось закричать, так чтоб пространство прорвалось от дикого вопля. В тоже мгновение сознание Максима потухло и его тело безвольной куклой рухнуло на холодный и сырой пол. 

Спасибо за внимание и любой комментарий