Танцуй, танцуй! Но в петлю голову не суй...

Присоединяюсь к флешмобу Степана Сказина "Песни, музыка, танцы". В романе Без сомнений представлены два мира современный и средневековый и в каждом есть такие места. В главе №10 Консуэлла (Лос-Анджелес 2020 г.):

Оглушительно играла музыка. Стелился и напористо обволакивал всё вокруг фривольными облаками пронзаемый разноцветными пляшущими лучами белёсый дым. Орды буйствовали на переполненном танцполе. Консуэлла решительно шагала сквозь беснующуюся безликую толпу. Пару, другую раз её пытались остановить. Запястье бесцеремонно цепляли жёсткие мужские пальцы. Девушка молча выдёргивала руку. Не оборачивалась. Не бросала на приставалу взгляда. И шла неуклонно вперёд. «Позови Барби!» – отрывистый, с ноткой экзальтации глубокий женский голос пробился сквозь шум зала над выросшей из сутолоки стойкой.

И в главе №17 Забавы(бал в рыцарском замке):

По всему периметру плотно обставленный круглыми пятиметровыми колоннами из разных минералов зал торжеств. Вот с вкраплениями гематита кварц играет бледно-жёлтым узором в полупрозрачной глубине. А здесь дарит спокойную уверенность красноватый гранит. А там поодаль зеленеет жадеит. За каменными столбами прячутся стены без окон и множественные проходы.

По отполированному до зеркального блеска полу шуршат в танцевальных па ноги придворных. Отбивают такт на сложенном в затейливые геометрические узоры разных цветов мраморе. Пары кружат под музыку, а их освещают многочисленные свисающие по двенадцать свечей люстры. Уложенные в одну вьющуюся по всему потолку гирлянду, они двигаются по кругу и колышутся в ритме зовущей мелодии. Сверкающие «зайчики» играют по лицам вальсирующих.

Рядом с тремя сторонами зала в два метра шириной трапециевидные пьедесталы в одну ступеньку. На них нет благородных пар. На восточном молчаливо беззвучно трудятся циркачи. Пускают цветной дым. Жонглируют. Показывают фокусы, акробатические трюки. Между ними бегает и строит артистам козни уродливый карлик.

На северном одиноко стоит дирижёр. Он управляет спрятанным в технических помещениях в подполе персоналом – оркестрантами и бурлаками световой гирлянды. Веселящаяся знать видит услаждающую им слух фигуру пред собой целиком. Для них – это бритый муж с бабочкой и во фраке. А отрабатывающие карви исполнением прекрасных мелодий и плясок света простолюдины только мелькания палочки через узкие смотровые щели.

А вот западный пуст. На нём сиротливо поджидают: арфа, рояль и контрабас. То время, когда в перерывах между танцами кто-нибудь из господ пожелает удивить собственным умением.

На юге зала те, что не утруждают себя топаньем под музыку. У круглой колонны из серафинита пристроился Анджей Мазур. После посвящения отец О́гланд. А сегодня кардинал-епископ епархии в герцогстве Парле́з. Балы раздражали высокопоставленного священника – нельзя присесть. Либо танцевать, что по сану не положено. Или как истукан стоять на немолодых ныне ногах. Не радовали ни разносимые прислугой на серебряных подносах кубки с горячительными напитками, ни конфеты и сушения на любой вкус – от приторно-сладких до солёно-острых и кислых.

Композиция закончилась. В наставшей тишине раздался зычный глас церемониймейстера: «Менуэт для двоих. Танцуют: повелитель и госпожа». Вокруг Анджея затопали люди. Выдернутые из центра зала, они возбуждённо щебетали. «Поплясали? Постойте!» – в опрятную бородку проворчал Мазур. Приблизился гость вечера, конюший самого́ императора, Гре́ндель.

– Ваше Святейшество, я с начала бала хотел Вас попросить.

– И чем скромный деятель Церкви способен помочь благородному виконту? Я весь внимание.

– Протекции. Подавая высокородную руку для моего уважительного приветственного поцелуя, Госпожа смотрит сквозь меня. В сане настоятеля монастыря в Дероде́ре Вы духовни́к Элеоноры в её девичестве.

– Простите, сын мой, но это выше скудных сил скромного клирика. Слава идёт впереди Вас. Пристрастие норави́нга к простолюдинкам не сумеет вызвать одобрения у столь пекущейся о приличиях женщины. Заступничество священника в помыслах о божественном, и не касается светских правил и предрассудков.

Пока шёл этот ничего не значащий разговор, оба собеседника незаметно для окружающих помигивали, косились и водили глазами. Смысл шифрованных намёков сводился к организации тайной встречи на следующий день в исповедальне местной церкви ровно в полдень.

А в центре зала в одиночестве прекрасная пара: пятидесяти семилетний Твел и двадцатилетняя Элеонора. Уверенность зрелости и пылкость молодости. Контраст в осанках и на лицах. Также как и цвет волос – иссиня-чёрный и золотой. Поклоны и реверансы знатных танцоров завораживают придворных зевак. Но сложный грациозный танец не мешает супругам непринуждённо шептаться.