К вопросу о попаданстве и прочих исторических историй

В сюжетах о попаданцах во времени часто упускается важный момент: авторы сосредотачиваются на технических деталях и забывают о фундаментальных различиях в социальных отношениях и восприятии между людьми разных эпох. Дело не только в отсутствии гаджетов или материалов, но и в совершенно ином укладе жизни, где социальные статусы определяли буквально всё.

Отличный пример приводится в блоге Алексея Волынца:

«Вот, кстати, в данной истории есть важнейшая особенность сословного общества, которую мы сегодня даже не представляем и не осознаём.
Первым из русских всю Уссури прошёл штабс-капитан Венюков – будущий генерал и будущий революционер. Удивительный человек, который, не особо скрывая оппозиционные взгляды, дослужился до генеральского чина и весьма способствовал расширению границ Российской империи на Дальнем Востоке и в Средней Азии. Но при этом был сторонником Герцена и «Народной воли», переводчик «Марсельезы» и т. п.
Но речь даже не об этом, а о другом. Нам хорошо известны все имена в маленьком казачьем отряде, с которым Венюков в июне-августе 1858 года, ровно 160 лет назад, впервые прошёл почти всю Уссури. Забайкальских казаков возглавляли сотник Пешков и унтер-офицер Карманов. Архивы сохранили для нас даже имена рядовых первой русской экспедиции по главной реке Приморья: Михаил Власов, Александр Горбунов, Иван Логунов, Иван Мыльников, Федор Павлов, Семён Попов, Василий Размахнин, Фёдор Судаков, Фавст и Михаил Фёдоровы, Афиноген Эпов и Василий Ячменев.
Полностью безымянным для истории остался лишь крепостной мальчик-«прислуга», которого захватил с собой Михаил Венюков в путешествие на Уссури. Захватил с чисто утилитарными целями – обслуживать офицера в походе, ведь армейские денщики готовят, бреют и стирают хуже специально обученной «прислуги». Поскольку крепостной слуга – это не государственная, а частная собственность, то в госархивах имя офицерского слуги, естественно, не упоминается.
Так вот – искренне считая себя демократом и революционером, потомственный дворянин Венюков в силу сословной привычки даже не подумал, что в мемуарах стоило бы упомянуть и имя крепостного слуги. Притом наличие своего крепостного на Уссури он поминает неоднократно – это человек, с которым он прошёл бок о бок сотни диких вёрст. Но…
В этом, кстати, заметное отличие мемуаров XIX века от советских. В советских может что-то замалчиваться, кто-то может быть осознанно не упомянут из-за прошлых обид и т. п. Но вот так чтоб явно даже не пришло в голову указать в мемуарах имя не раз упоминаемого и близкого по жизни персонажа – это чисто сословное… Ну типа как мы не всегда указываем в воспоминаниях марку мебели или обуви…
Собственно, крепостной-«прислуга» в ту эпоху — это и есть ходячая мебель, живой кухонный комбайн и т. п. И это воздействует даже на психологию тех, кто по убеждениям вполне искренний демократ и противник сословных делений…
Сословное феодальное общество — мы сегодня, даже при всём нашем социальном неравенстве, такой освященной веками тотальной сегрегации людей даже не представляем».