Необычный эпизод: у меня -- и вдруг жестокая сцена

Итак, Руслан Бирюшев (привет ему горячий!) запустил такой вот флэшмоб: поделиться эпизодами, "выделяющимися на фоне остального сюжета или вообще авторского творчества".

Экая задачка... Да у меня всё, по-моему, выделяющееся (шучу, конечно). Вставные истории -- их немало. Смена фокалов -- то и дело. Игра с отсылками -- не то чтобы постоянная, но частенько. Временная смена жанра? Ну-у-у... Да кто бы мне для начала сказал, какой там вообще жанр, -- а то даже с этим то и дело вопросы. Ну вот чего у меня мало -- так это жестоких сцен. Показать такое как "выделяющееся"? Видимо, так и придется поступить -- правда, кого этим удивишь на АТ? 

Ну что ж...

Из впроцессника, в общем.

 Потом было еще целых семь долгих дней дороги вдоль нильской долины. Сэр Владимир, а с ним и Здравко, бо́льшую часть этого пути так и проехали вместе с гаэлами во главе колонны. Лишь вечером четвертого дня на выезде из Большого Аполлонополиса британцев нагнали союзники-ливийцы – целая ала на боевых верблюдах. Исполинские звери чудовищного облика один за другим обгоняли гаэльскую турму, вздымая за собой целые тучи песчаной пыли. Громко лязгала сбруя, верблюды взревывали, всадники издавали гортанные крики. Здравко, прежде видавший верблюдов лишь издали, таращился на них, провожая каждого изумленным взглядом. По сравнению с этими гигантами лошади, даже такие высокие, как Эрэр сэра Владимира, казались существами мелкими и слабыми.

Тем сильнее удивлялся Здравко, глядя на сэра Владимира. Тот тоже время от время посматривал на проносившихся мимо всадников на верблюдах, но, похоже, вовсе ими не восторгался. Напротив, на его лице угадывались сомнение и тревога.

На первом же привале Здравко спросил сэра Владимира:

– Разве эти громадины хуже лошадей?

– Ну как тебе сказать... – хмыкнул тот в ответ. Я не то что Эрэра – вообще коня не стал бы менять на верблюда и уж тем более – конную алу на вот такую. Да, верблюд выносливее, но по скорости ему с конем не потягаться. А главное – ливийцы плохо умеют сражаться на них верхом. Вот кочевые арабы – те, да, могут воевать хоть на коне, хоть на верблюде. Но... – не договорив, сэр Владимир с сожалением развел руками.

– Но ведь они нас обогнали... – начал было Здравко.

– Ага. – Кивнув, сэр Владимир снова хмыкнул, а затем окончательно помрачнел. – Без разведки, без координации с нами, еще и на ночь глядя... Как бы из этого беды не вышло!

Здравко покладисто кивнул, но внутренне на сей раз не согласился. Верблюды казались ему такими могучими!

– Ладно, оруженосец. – Сэр Владимир хлопнул его по плечу, устало улыбнулся. – Там видно будет. Эх, кабы у нас кони не устали...

Вопреки обыкновению, в тот раз привал закончился задолго до рассвета. Солнце еще не успело показаться над горизонтом, а ала уже пустилась в путь. Воины сразу же перешли на быструю рысь и вскоре оставили обоз далеко позади. Сэр Владимир явно торопился.

Поначалу Здравко недоумевал. А еще – очень боялся вновь растревожить только-только начавшие подживать ноги. Но роптать он, разумеется, не смел, да сэр Владимир его все равно бы и не услышал.

Солнце только-только поднялось над горизонтом, когда они миновали маленькую, странно безлюдную деревушку. За нею дорога круто отвернула от Нила и повела вверх, к бурым, кое-где покрытым выгоревшей растительностью скалам. И тут Здравко увидел впереди нечто невообразимое. И на самой дороге, и по обеим ее сторонам вперемешку лежали неподвижные тела людей и туши верблюдов.

Он даже не успел толком осознать увиденное – а передние всадники уже остановились. Сэр Владимир приподнялся на стременах, поднял руку, выставил вперед указательный палец. Затем бросил ехавшему подле него трубачу:

– Труби «Стой!» и сразу же «Внимание!»

Тот быстро поднес к губам мундштук длинного сигнального рога и издал несколько громких резких звуков.

– Сто-о-ой! – тотчас же понеслось по колонне.

 

* * *

 

– Так их что... всех?

Госпожа Танька смотрела на Здравко широко раскрытыми, испуганными глазами. В полумраке сарая ее лицо казалось белым как снег – то ли она и правда сильно побледнела, то ли прежде Здравко не обращал особого внимания на цвет ее кожи.

– Двоих живых все-таки нашли, – хмуро откликнулся он. – Один, правда, почти сразу же умер.

Госпожа Танька тихо охнула.

– Как это случилось? – вмешался бородатый парень.

– Как-как? Перекрыли дорогу в узком месте, а потом сверху закидали дротиками, – фыркнул Здравко, а потом на всякий случай уточнил: – Так сэр Владимир объяснил. Я сам с тем ливийцем не разговаривал.

– Всю алу – дротиками?! – ахнула госпожа Танька.

– Нет, три отставших турмы, – буркнул Здравко. – Все равно это много.

– Ничего себе... – пробормотал бородатый себе под нос. – Почти сотня человек!

И тут Здравко прорвало.

– Да дались тебе эти ливийцы! – воскликнул он, вперив взгляд в лицо парня. – Они, в конце концов, воины – им к смерти на войне не привыкать! Вот ты бы видел, что «колёсники» в той деревне натворили! Я как представлю себе такое у нас в Подгорянах – худо становится!

 

* * *

 

Деревня стояла над долиной на склоне холма. Выглядела она совсем непримечательной: пара десятков одноэтажных домиков с маленькими окошками и плоскими крышами, заборы из глиняных кирпичей, финиковые пальмы, чуть в стороне – приземистая церквушка с пузатым, похожим на перевернутую миску куполом. Не случись поблизости того побоища – британцы, возможно, так и проехали бы мимо, не останавливаясь. И, может быть, даже не обратили бы внимания на царившую в ней странную тишину.

Вышло, однако, иначе. Колонна остановилась в небольшом отдалении от деревни, конные воины спешились. Затем сэр Владимир приказал изготовиться к обороне.

Но отражать нападение неприятеля не пришлось: разведчики, обследовавшие окрестности, вскоре донесли, что людей поблизости нет. По крайней мере, живых. Здравко хорошо запомнил, как к сэру Владимиру подошли двое молодых парней, одетых в полевую форму Британского легиона, но по наружности скорее походивших на местных жителей. Оба разведчика имели хмурый, подавленный вид.

Первым делом разведчики по-уставному отсалютовали сэру Владимиру. Затем один из парней, пониже ростом и чуть постарше на вид, принялся докладывать. Говорил он по-латыни неторопливо, уверенно и довольно чисто, хотя и с характерным коптским акцентом, так что Здравко понял из его рассказа всё до последнего слова.

Сначала услышанное даже не слишком и привлекло его внимание. Ну прошлись чужие воины по деревне, пограбили, побуянили – что в этом такого уж особенного? На землях берзичей – соплеменников Здравко, поселившихся на ромейской границе, – подобное время от времени случалось: отношения с ромеями у славян были непростыми. И даже слова разведчика об убитых деревенских жителях особо Здравко не смутили: на то и война, чтобы на ней умирали!

Сдуру Здравко примерно такое сэру Владимиру и ляпнул. И нежданно-негаданно разгневал того не на шутку.

Нет, руку на Здравко сэр Владимир не поднял. И даже голоса особо не повысил. А попросту взял и отрядил его в похоронную команду – помогать пятерым алариям-коптам выносить из храма мертвецов. Алариям деваться было некуда: как-никак, убитым они приходились соплеменниками и единоверцами. А для Здравко, вроде бы здесь совсем постороннего, из этого поручения вышло нешуточное наказание. Впрочем, понял он это далеко не сразу.

Вшестером они подошли к церкви – той самой, с большим, похожим на опрокинутый котел куполом.

– Иди первым, парень, – велел ему Закария, тот самый разведчик, что недавно докладывал сэру Владимиру о пустой деревне.

Тут Здравко наконец почуял неладное: чего стоили одни только мрачные переглядывания коптских воинов! Деваться, однако, ему было некуда: приказ сэра Владимира в любом случае следовало исполнять. Подозрительно посмотрев на Закарию, Здравко кивнул и послушно дотронулся до дверного засова.

 

* * *

 

– И что там оказалось? – взволнованно спросила госпожа Танька.

Здравко немного помялся. Потом нерешительно произнес:

– Да так... Мертвые, в общем...

Госпожа Танька быстро кивнула. Затем уточнила:

– Местные мужчины, защитники деревни?

Здравко едва сдержал вздох. Похоже, сестра сэра Владимира представляла себе войну только по песням да сказкам – тем самым, где храбрые воины доблестно бьются друг с другом, где простые пахари и пастухи если и появляются, то разве что мимоходом, где красиво выглядят даже кровь и смерть.

– Ну... И они тоже, – уклончиво ответил он.

– Значит, мирных тоже перебили? – тут же встрял бородатый.

Здравко неохотно кивнул. Это была правда. Но не вся. В памяти его вопреки желанию всплыло увиденное тогда в поруганном храме. Вымазанные кровью стены. Разбитые и тоже окровавленные иконы. Сваленные в кучи куски человеческих тел – отдельно головы, руки, ноги, внутренности. Полчища разноцветных мух – серых, зеленых, синих, больших и маленьких. И везде знаки Колеса – круги с двумя спиралями посередине, где грубо намалеванные, а где вырезанные – в том числе и на мертвых телах.

– Что это? – спросил тогда Здравко, едва обретя дар речи.

– Жертва, – буркнул Закария в ответ. – Как они верят – ангелам Судного дня. На самом деле – сатане, наверное.

После того, как из церкви вынесли останки убитых, они прошли еще и по домам. Человеческих тел там не оказалось, хотя следов крови хватало: видимо, враги отнесли всех убитых в храм. Зато во дворах часто попадались мертвые домашние животные: собаки, козы, даже кошки. И в каждом доме оказывалось одно и то же: загаженные комнаты, разбитая утварь, переломанная мебель – и всё те же круги и спирали, спирали и круги... Напавшие не просто разграбили деревню и перебили ее жителей – они постарались разрушить и осквернить всё, до чего только смогли добраться.

А потом были похороны. За неимением местного священника, заупокойную мессу отслужил капеллан-бритт: тут уж было не до церковных разногласий. Немногочисленные копты, служившие в але, в том числе и Закария, и одноглазый старик Дасия из обоза, во время мессы читали молитвы на своем языке и крестились тоже по-своему. Никто, конечно, не пытался их ни поправлять, ни одергивать. А Здравко старательно повторял за сэром Владимиром латинские слова, но мысленно взывал при этом к Велесу, повелителю мира мертвых: умолял его о милости к душам убитых, чтобы не остались те бродить по этому свету и не мстили бы за свои мучения всем живым без разбору – и виноватым, и невиновным.

Каэла и других знакомых гаэлов, как ни странно, ни на мессе, ни на последовавшем сразу за ней обеде не оказалось. Потом уже выяснилось, что те пустились за душегубами в погоню – разумеется, с ведома сэра Владимира. А от обеда Здравко отказался, лишь попил воды. При одном только взгляде на мясо его начинало мутить.

Вернулись гаэлы на удивление быстро: ала только-только управилась с едой. Каэл первым делом отрапортовал сэру Владимиру: противник уничтожен полностью, свои потери – трое убитых, семеро раненых.

И без того хмурое лицо сэра Владимира помрачнело еще больше.

– А этих сколько было?

– Пятьдесят два, – уверенно ответил Каэл. А затем потрогал перевязанные белой тряпицей ножны палаша и вполголоса добавил: – Наши ребята хотели мешок отрубленных голов привезти. Потом раздумали. Не по-христиански это.

Хотя Каэл произнес эти слова тихо, его все-таки услышали. Среди толпившихся вокруг воинов пронесся гомон.

– Зря. Лучше бы блеммии без голов остались – чтоб было совсем как в книжках! – хохотнул один из стоявших поблизости алариев-бриттов. Шутки его, впрочем, никто не поддержал.

– Там были не только блеммии, – после недолгой паузы откликнулся Каэл. – Белокожих тоже хватало. А вместо их голов мы привезли вот это.

И он поднял высоко над головой блеснувший желтой медью кружок, похожий на монету.

А эротических сцен, кстати, у меня нет вообще. :)