Ветеранам боевых действий посвящается...

Поздравляю всех причастных с Днём Ветеранов боевых действий!

Хотел написать короткий рассказ, но не успеваю. Так что из уже опубликованного.

Вот и началась она – очередная, третья по счёту и, скорее всего, последняя атака. Последняя для нас… Духов еще много, но с каждым штурмом их «поголовье» сокращается. От нашей мотострелковой роты осталось не больше взвода живых, неизраненных бойцов (царапины не в счёт). Все «трёхсотые» прикрывают тыловую позицию опорного пункта, хорошо, что окопаться успели, причём в полный профиль, все-таки ждали прорыв на этом направлении, но почему-то не подумали, что он будет такими силами. А может, кто-то и предполагал, но как всегда понадеялись на «авось»… Первую атаку отбили легко, но это была только разведка боем, да и батальонные миномёты нас поддержали. Потом интенсивная перестрелка разгорелась на левом фланге района обороны полка, и сразу за ней вторая атака на нас. И какая атака – сразу после миномётного обстрела! Её мы тоже отбили, но с трудом, понесли потери… «Двухсотые» так и лежат в своих одиночных окопах, да и «трёхсотых» скопилось немало. Мой взвод, а точнее отделение, держит фронт… Единственная БМП взвода горит впереди наших позиций. Молодой лейтенант рванул на ней в контратаку, где и сгорел вместе с экипажем после обстрела машины из нескольких противотанковых гранатометов. Мы и отбились-то в тот раз только благодаря самоубийственной контратаке взводного. Боевики немного не добежали до окопов, так что «арта» нас поддержать уже не могла РБУ никто не отменял), вот поэтому лейтенант и нашел единственный выход. «Бэха» все-таки намотала на гусеницы с десяток «бородачей», да и пулемёт в башне не замолкал до последнего. Получится ли отмахаться сейчас – не знаю… - Теперь вся надежда на тебя, Краснов, - сказал мне ротный, - не уберегли лейтенанта, так что командовать здесь тебе, даже если с фланга обойдут, главное – держи фронт! Не подведи меня, сержант! - Не подведём, товарищ капитан! – И на этом наш разговор закончился. В этот раз «духи» подобрались слишком близко, видимо, пока мы набивали пустые «магазины», помогали раненым и собирали остатки боеприпасов по позициям, они подползли по низине, сделав проходы в импровизированном минном поле, из «монок» и гранатных растяжек, прикрываясь дымом горящей БМП. Так что в атаку они рванули со ста метров, пытаясь смять мой правофланговый взвод, и тут уже не до прицельной стрельбы с отсечкой в два - три патрона. Когда обкуренная толпа «духов» прёт на тебя с криками «Аллах акбар», палец сам жмёт на спусковой крючок автомата. Магазина хватает только на несколько секунд, но именно эти секунды продлевают жизнь тебе и твоим друзьям, поэтому особо тут не экономишь – выпуливаешь сразу по полрожка в сторону противника, благо их больше десятка на каждого! В первые секунды, отстреляв из «подствольника» остаток ВОГов, я пытался пристреливаться и работать из автомата короткими очередями, но потом стало не до того, целей оказалось слишком много, успеваешь только магазины менять, создавая убийственную плотность огня. Да и последний патрон можно не оставлять, в кармане последняя граната с надписью «моя»…

Справа и слева от меня заполошно стреляют изделия товарища Калашникова, а значит я не один, живы и мои товарищи! И хотя я сейчас являюсь командиром взвода («замок» как-никак), но управлять подразделением уже поздно, главное – уничтожать противника. Верный АК-74М начинает «плеваться», но и эти «плевки» находят своих жертв, поскольку расстояние не превышает пятидесяти метров. Всё, писец! Трассер пошел, последний магазин и последние патроны. Успеваю подать команду: - Гранатой огонь! – Сам зашвыриваю две «эфки» в толпу набегающих боевиков, укрываюсь в окопе, хватаю автомат и жду, когда осколки просвистят над головой. А вот и мой! Как чёрт из табакерки выскочил из оседающего облака пыли от гранатного разрыва прямо передо мной, но я все-таки успеваю первым нажать курок, выпустив в молодого «духа» остаток патронов. Остановленное очередью тело упало на бруствер окопа. В памяти остаётся только его последний взгляд, в котором смешались удивление, недоумение и какая-то детская обида от того, что это он опоздал и не смог выстрелить первым. Потом глаза потухли и закатились, но этот взгляд я запомнил… В бою не до рефлексий, теперь надежда только на удачу и, как бритва заточенную, пехотную лопатку. Сжимаю в руке черенок, ухмылка превращается в оскал…