Флешмоб неповиновения

Тоже присоединяюсь к флешмобу Александра Нетылева о неповиновении https://author.today/post/669199

И поддерживаю фрагментами из романа "В плену несбыточной мечты"

Такого неповинующегося мальчишку, как Ахетмаатра, еще поискать надо...

Вечером принц не ушел спать в свою комнату, а пробрался к сестре.

— Если кто войдет, а здесь ты? — забеспокоилась девочка. — Тебя накажут. Снова.

— Я спрячусь, — брат переложил вещи из одного одежного короба в другой. — Вот так! — запрыгнул внутрь и закрыл крышку.

Внезапно дверь открылась, вошла служанка-кормилица, осмотрелась.

— Ахетмаатра здесь? — приказным тоном спросила она.

— Был, принес финики и убежал, — спокойно ответила Тиа.

— Ложись спать, госпожа!

Служанка удалилась. Только когда ее шаги стихли, Ахет выглянул из своего убежища, облегченно вздохнул.

— Врать не хорошо, моя принцесса! —  с улыбкой он подначил сестру.

— Не хочу снова любоваться синяками на твоей коже. Только зажили после отцовского наказания, — вздохнула она, расстелила для брата на циновке покрывало и свернула несколько платьев в валик под голову.

— Я буду охранять твой сон.

Мальчик лег у ее кровати, закутался в зимнее одеяло. Всю ночь сильный ветер шелестел листьями, подвывал в колоннах во внутреннем дворе. Он настолько сладко и спокойно спал, что не слышал ни бури, ни ворвавшихся в комнату слуг и охраны. Испуганная принцесса прижалась к стене, когда вошел Владыка обеих земель. Слуги пали ниц, охранники преклонили колени. Ахет улыбнулся, потянулся, открыл глаза, и первое, что увидел — нависшего над собой недовольного отца. Мальчик поднялся, склонился в приветствующем поклоне.

— Разве это твоя комната? — разгневанно, но гордо произнес царь.

— Нет... — тихо ответил принц.

— Что ты делал здесь ночью?

— Охранял сон сестры.

— Оно и видно, — неприлично громко рассмеялся Владыка Рамсес. — Я запретил приходить тебе к ней. Что я вижу? Моя воля не исполняется! На колени!

Ахет вздрогнул, но остался стоять неподвижно. Сильная пощечина обожгла детскую щеку. Вторая разбила нижнюю губу. По подбородку потекла тонкая струйка крови. Мальчик все так же стоял неподвижно и упрямым взглядом смотрел на отца. Такое неподчинение вывело правителя из себя: перехватив трость в руке, он стал наносить удар за ударом по спине сына. Ахетмаатра молча терпел боль, только сжимал кулаки, да по щекам текли невольные слезы. Тиа не должна видеть его слабым, склонившимся перед страхом наказания. Царь опустил руку, но лишь для того, чтобы переложить трость и снова наотмашь ударить непокорного ребенка. Тот пошатнулся, но продолжил стоять. Мужчина оперся на трость. И тут взгляд Ахета упал на отцовскую руку, перепачканную в его крови. Принц потерял равновесие, и под улыбку отца, упав на колени, растянулся без сознания на полу.

Хабасеф снова позвал ученика к Владыке.

— Читай и переводи, — приказал Рамсес, указывая на стопу табличек.

Ахет сел на пол, скрестил ноги. Он легко прочел на аккади и перевел царскую переписку.

— Очень хорошо, — похвалил сына фараон. — Скажи, Хабасеф, какие есть правила при дворе в Баб-Илиме, каких нет у нас?

— Господин, если захочет, может без проступка наказать своего раба, — на ходу выдумал писец.

— Позови сюда аккадца.

Эшайя вошел в царские покои, пал ниц.

— Ты слышал, Ахетмаатра? Возьми мою трость и двадцать раз ударь ей его, — фараон указал на чужеземца.

— Нет, — твердо ответил принц. — Учитель лжет. Таких правил нет в Баб-Илиме. Там такое считается поступком недостойным. Особенно, человека царского рода. 

Рамсес поднялся, подошел к сыну и внезапно со всей силы дал пощечину. Мальчик потерял равновесие и упал рядом с Эшайей на пол. Трость засвистела в воздухе. Ахет сжался, приготовившись к боли, но удара не почувствовал: раб закрыл собой господина. Удар тростью уже по бронзовому диску, и в покои вбежала охрана.

— Убрать, — царь взглядом указал на раба.

Вооруженные мужчины насильно подняли с пола аккадца и, несмотря на его сопротивление, выволокли из царских покоев во внутренний двор.

— Накажи его, как подобает, за оскорбление, — Рамсес протянул трость Хабасефу. — Можешь сломать ее об его спину, но, чтобы ни одного шрама не было! Иначе пощады тебе не будет. А ты… — царь посмотрел на мальчика. — Попроси прощения у учителя, опустись перед ним на колени. Этим ты прекратишь свое наказание.

Ахетмаатра встал, гордо поднял голову. Отец усмехнулся: он ждал такой выходки от сына. Хабасеф бил несильно, аккуратно, но очень долго, заставляя принца упасть на колени. Не выдержав такого неповиновения, учитель со всей силы ударил ученика по плечу. Трость сломалась, поцарапала отлетевшим концом щеку Хабасефа. Всего нескольких капель крови, заскользивших по гладко выбритой коже и попавших в поле зрения мальчика, оказалось достаточно, чтобы Ахет потерял сознание.

Ахет бросился в свои покои, нашел шерстяной плащ, сложил в него сандалии, украшения, кинжал, египетскую одежду. Сам же остался в ассирийской. Расчесал и уложил волосы, подвел глаза, украсил запястья браслетами.

«Он ведь знает, где Тиа! Знает!» —шептал он, как заклинание, чтобы унять дрожь, пока шел к царским покоям.

— Я хочу видеть отца, — холодным тоном на египетском озвучил принц цель своего визита личной охране Господина над дыханием своим.

Те, помедлили, однако, отошли от дверей, впуская незваного гостя.

— Где Тиа, моя сестра? — нарушая все правила этикета, произнес Ахет, мысленно сжимая горло своему страху.

— В своих покоях. Где она еще может быть? — безразлично ответил Владыка Рамсес, бросил свиток на стоявший подле стол. — Ты видишь, я занят!

— Ложь! Ее нет во дворце! Где Тиа?

— Хорошо, — отец сменил позу в кресле на более раскрепощенную, взял в руки прислоненную к подлокотнику трость. — Я выслал ее. Подальше от тебя.

— Что она сделала? Она моя сестра!

— Наивный мальчишка, — рассмеялся царь. — Дело не в ней, а в тебе. Мои соглядатаи донесли, что караван из Баб-Илима завтра прибудет в Уасет… За тобой! Твоему отъезду теперь никто не помешает. И это очень хорошо.

Внутри Ахета все сжалось: Эшайя был прав! Нужно бежать и найти сестру, а потом снова бежать, как можно дальше от дома.

— Вернись в покои и займись своим внешним видом! — приказал Рамсес. — Не позорь меня перед гостями! Хабасеф проследит за этим.

— Я не твой раб, чтобы меня продавать! — сорвалось с губ Ахета.

Фараон вскочил, замахнулся тростью, желая наказать строптивца, но подросток увернулся от удара, в знак протеста опрокинул столик у стены и выскочил за дверь.

— Поймать! — полный гнева крик прокатился по покоям.

Стражник, подобно злобному и верному псу, вцепился в одежду пробегавшего мимо принца. Мальчик ловко освободился от бело-красного покрывала, набросил свободный конец на второго охранника, приказал ткани держать их. Мужчины с каждым движением запутывались все больше; Ахет же, заглянув в комнату за вещами, уже бежал по коридорам дворца к заднему двору.

 Ахет поднялся на крышу храма. Раскаленный полуденный ветер трепал распущенные волосы и длинную белую одежду юноши. На жреце не было украшений, щек не касалась обсидиановая бритва уже несколько дней, даже красный пояс остался лежать на одежном коробе. Он молча стоял и смотрел в сторону дворца, откуда двинулось траурное шествие. Ненависть к отцу сменилась безразличием, но где-то в глубине души сыно́вья любовь продолжала жить и сейчас требовала почтения памяти усопшего.

Столица на один день затихла в скорбном прощании, и только вой плакальщиц эхом разносился по городу. 

Мысли Ахетмаатры все назойливее поглощало беспокойство. Он сбежал из дома четыре года назад, и Владыка Рамсес все это время не проявлял интереса к беглецу. Царь знал, где прячется непокорный сын, но не стремился вернуть его домой или намеренно наказывать. Почему? Он перестал нуждаться в нем или предпочел вычеркнуть непокорного ребенка из своей жизни? Расследование и допрос себом были не в счет. Здесь под горячую руку попала вся родня без исключения. Теперь же Ахета волновало другое: как поведет себя новый правитель, брат и лучший друг которого по имени Хасехемуи занял место сбежавшего жениха на брачном ложе чужеземной принцессы? Чего ждать: царского гнева или полного забвения? Второе полностью устраивало бывшего принца, ведь от первого могли пострадать все, кто находился рядом. От дурных мыслей его оторвал неожиданный окрик сестры:

— Ахет…

Он не пошевелился, продолжая завороженно смотреть в даль.

— Ахет! — ее голос стал настойчивее и громче. — Ты можешь подойти ко мне?

— А ты ко мне?

— Здесь высоко! Я боюсь.

— Можно мне побыть одному?

— Понимаю, что у тебя горе. Мне тоже грустно, ведь это и мой отец. Но тебя зовет Шепсит.

— Как ты узнала, где я?

— Она сказала…

Молодой человек вздохнул: он в очередной раз нарушил запрет, и Верховная жрица теперь знает об этом. Может, и зовет его затем, чтобы прогнать за ворота храма?..

— Я сейчас подойду. Иди, Тиа.

Юноша еще постоял на крыше. Видел его кто-то из братьев? Вряд ли. Далеко, да и кто будет смотреть по крышам, когда взоры опущены к земле. Бросив прощальный взгляд на процессию, Ахетмаатра спустился по внутренней лестнице во двор за святилищем.

 

Молодой человек, морально готовый принять свою судьбу, вошел в покои Верховной жрицы.

— Ты хотела видеть меня? — он преклонил колени в знак уважения.

— Скажи мне, сын Рамсеса, — Шепсит поднялась с резного кресла, — непокорность — это у тебя в крови, или строишь из себя героя в глазах сестры? Я понимаю, что у тебя траур, но для кого написан устав? Или ты забыл, а, может, не читал? Тогда, напоминаю! Одно из правил храма запрещает кому-либо подниматься на крыши без моего ведома. Я не слышала, чтобы ты просил разрешения…

Юноша ничего не ответил в свое оправдание — лишь виновато склонил голову. Он знал о запрете, но все же нарушил его.

— За свои действия надо уметь отвечать и принимать наказание, — жрица взяла стоявшую в углу трость и легко ударила Ахета по спине несколько раз. — В следующий раз накажу по всей строгости.

Он даже не вздрогнул от ударов: после побоев отца и допросов себа лишь ощутил прикосновение, но не боль.

— Я могу идти? — поинтересовавшись, жрец поднялся без разрешения.

— Собственно, звала я тебя не за этим, — подобрав низ платья, Шепсит подошла к дверям, ведущим из ее комнаты в другую. — Встань и подойди. С завтрашнего дня ты прекратишь заниматься садом внутри храма…

— Как!? — неожиданным вскриком перебил ее Ахет. — За что? Неужели ты так сурово покараешь меня за выход на крышу?..