Сталкер. Сибирск-80. Пикник в Сибири

Публикую проект первой части, моего продолжения повести братьев Стругацких "Пикник на обочине".

Начало.

Рэдрик Шухарт, семидесятилетний сталкер с редкой седой щетиной, пробивающейся сквозь глубокие морщины, и глазами, потухшими, как угли после долгого пожара, сидел в углу мрачной забегаловки на окраине Восточной Европы. Краков или Будапешт — он давно перестал различать эти европейские города, слившиеся в памяти после двадцати лет за решеткой. Осужденный за подставное убийство, подстроенное Барбриджем, он выжил в тюремной камере, сохранив лишь упрямство и гложущую вину. Барбридж всё таки отомстил ему за Артура, ну что же это справедливо. Зона Хармонта оставила ему странный дар: тело не знало болезней, старение замедлилось, как у образца, законсервированного в формалине. В долгие ночи за решеткой, вспоминая Кирилла Панова, он выучил ломаный русский — достаточно, чтобы материться и чуять ложь за милю. Клялся себе и Мартышке, своей дочери, никогда не возвращаться в Зону. После его последнего похода в Хармонт она исцелилась от мутаций, став почти человеком — хрупкое чудо, за которое он молился. Гута, его жена, умерла от истощения, и Рэдрик, рискуя всем, вывез Мартышку в Европу, надеясь дать ей новый старт. Он пытался найти какую то информацию о ней, но тщетно, да и не сильно искал. Слухи  о её замужестве он знал, но связь оборвалась — ни писем, ни звонков, только пустота. В забегаловке, среди запаха прокисшего пива, табачного дыма и пота, он потягивал ром, рассказывая алкашам о "Ведьмином студне" и Золотом Шаре. Они ржали, тыкая пальцами, принимая его за безумца, но Рэдрик только криво усмехался в ответ. Пусть думают что хотят. Делать тут нечего 

Фургон с затемненными стеклами подкатил к заднему двору забегаловки. Редерик уже собирался в мою сьемную квартирку на окраине, что служила теперь ему домом. Рослые фигуры выскочили мгновенно, удар в лицо — и сознание помрело, как свеча на ветру.

 Очнулся он в военном самолете, гул турбин ввинчивался в череп, будто кто-то колотил молотком. Голова раскалывалась, колено ныло — старая рана давала о себе знать. В кабине, освещенной тусклым желтым светом, напротив сидели двое: лощеный очкарик с папкой, похожий на врача, уже подписавшего смертный приговор, и бугай с лицом бульдога, в глазах которого не было ни искры разума.

— Рэдрик Шухарт, — начал очкарик, голос вежливый, пропитанный официальной сухостью. — Доктор Воронин, ФСБ. Это Коготь, ваш напарник. Нам нужен Золотой Шар в Сибирске-80. Зона, радиус 50 километров. Вы — консультант проводник, поможете Когтю 

Рэдрик сплюнул на пол. Он нащупал флягу с ромом, чувствуя, как металл нагревается в ладони. Русский он понимал лучше, чем они думали, но ложь пока угадывалась лишь смутно — что-то в тоне Воронина, в его слишком ровном взгляде, вызывало сомнение.

 Он был пешкой в их игре, и это злило до дрожи. Клятва, данная Мартышке — "Никогда больше не сунусь в эту проклятую дыру" — рушилась под их угрозой. Он видел ее исцеленную, слышал ее шепот: "Обещай, папа". Теперь ее жизнь была его удавкой.

— А если откажусь? — прохрипел он, потирая колено, где старая рана пульсировала, как предвестник беды.

Воронин поправил очки, стекла блеснули под тусклым светом, голос стал еще холоднее: — Ваша дочь, Мартышка. Живет за границей. Жаль будет, если что-то случится. Мы знаем, где она, Шухарт.

Рэдрик сжал кулаки. Мартышка — его свет, его вина за смерть Артура Барбриджа в Хармонте, неужели это напрасно. Коготь ухмыльнулся, обнажив белые зубы, его голос был тонким: — Старик, одна нога в Зоне, другая в могиле. Доигрался, сталкер.

Рэдрик молчал, взгляд стал тяжелым. "Тупой, как ржавый болт", — подумал он, отхлебнув ром. Жидкость обожгла горло, но не согрела душу. Воронин продолжил, как будто читал лекцию студенту: — Сибирск-80, бывшая Поляна-30.  Так называемая, Сибирская зона посещения Локальная но смертельная. Ваши навыки из Хармонта пригодятся. Готовьтесь.

Охранники в кабине, молодые парни с бледными лицами, переглядывались. Один, с тонкими усиками и нервным тиком, пробормотал, потирая руки: — Сибирск… там черви размером с ногу. И водка — только у местных. — Второй, с широкими плечами и пустыми глазами, хихикнул, придвигаясь ближе: — Да, брат, без нее с ума сойдешь. Один раз попробовал — теперь не могу без их пойла.

Рэдрик очнулся от сна и выглянул в иллюминатор. Самолет летел низко, и Зона внизу развернулась как холст Дали , вырванный из снов. Тайга шевелилась, ветви тянулись к небу, будто умоляли или угрожали. Болота светились голубоватым. Тропы вились, исчезали под взглядом, появлялись вновь, лес дышал, живой и враждебный. Серебристые лучи, тонкие как иглы, вырывались из земли, чернили траву, оставляли ожоги на металле крыла. Один луч прошил воздух рядом, оставив черный след на обшивке. Рэдрик почувствовал холодок, пробежавший по спине, кожу защипало, будто кто-то провел ногтем: "Зона метит. Требует дани". Он пробормотал, больше себе, чем им: — Зона, сука, как жизнь: сколько не учись дураком помрешь. Но я еще жив.